Карл Францевич Рулье (фр. Сarl (Karl) Rouillier (Rouille); 1814-1858) - биолог, палеонтолог. Ординарный профессор Московского университета (1842).

Биография

Родился 8 (20) апреля 1814 года в городе Нижний Новгород. Отец был сапожником, а мать повивальной бабкой (акушеркой) - семья французского происхождения. Сначала воспитывался дома, а потом в частных пансионах «небогатой руки».

В 1829 году переехал в Москву и поступил в Медико-хирургическую Академию. После перехода на третий курс в 1831 году он стал студентом и учился у Г. И. Фишера и А. Л. Ловецкого. Окончил академию в 1833 году лекарем первого отделения с первой серебряной медалью.

Будучи вынужден жить личным трудом, Рулье поступил на службу врачом в Ряжский драгунский полк, где оставался до 1836 года. Медицина не удовлетворяла Рулье, и он с радостью принял предложение президента Московской медико-хирургической академии быть репетитором при академии. В 1837 году защитил диссертацию «О геморрое» и получил степень доктора медицины. После этого Рулье стал преподавать студентам минералогию и зоологию в качестве адъюнкт-профессора. Одновременно работал в университетском Зоологическом музее, хранителем с 1837 года, директором с 1840. В 1840 году начал читать лекции по зоологии в Московском университете. В 1842 году утверждён экстраординарным профессором по кафедре зоологии, а в 1850 году стал ординарным профессором.

В 1837 году был избран членом Московского общества испытателей природы и несколько лет был секретарём общества.

Рулье был одним из первых российских пропагандистов и популяризаторов естественных наук. Он активно читал публичные лекции, основал и редактировал научно-популярный журнал «Вестник естественных наук» (1854-1860). Рулье создал российскую научную школу зоологов-эволюционистов (Н. А. Северцов, А. П. Богданов и др.).

Научная деятельность

К. Ф. Рулье активно работал в области геологии и палеонтологии Подмосковья, создав основу для развития эволюционной палеонтологии. Он ввёл сравнительно-исторический метод исследования органического мира. Работы Рулье по изучению инстинктов животных и их психической деятельности заложили основы эволюционного направления в зоопсихологии.

Влияние внешних условий на животных, законы географического распространения животных, периодические странствования птиц, ход рыбы против течения во время нереста, зооэтика - вот какие вопросы занимали Рулье. Он рассматривал организм не взятым отдельно, а в связи с миром, предшествовавшим его появлению, влияние на организм среды, которая в которой происходит его жизнь, ряд тех изменений и приспособлений в органах, которые вызывает эта среда, - все это было положено в основу курса Рулье.

Основные труды

• Рулье К. Ф. О влиянии наружных условий на жизнь животных // Библиотека для воспитания. 1845. Ч. 2. С. 190-220 ; ч. 3. С. 51-86.
• Рулье К. Ф. Жизнь животных по отношению к внешним условиям: три публ. лекции, читанные ординарным профессором К. Рулье в 1851 г. - М. : Моск. ун-т, 1852. - 121 с.
• Рулье К. Ф. Избранные биологические произведения / под ред., с коммент. и послесл. Л. Ш. Давиташвили, С. Р. Микулинского. - М. : Изд-во АН СССР, 1954. - 688 с.
• Рулье К. Ф. Зообиология // Райков Б. Е. Русские биологи-эволюционисты до Дарвина: материалы к истории эволюционной идеи в России. М. ; Л. : Изд-во АН СССР, 1955. Т. 3. С. 437-604. [рукопись хранится в Отделе рукописей Научной библиотеки МГУ]

Заслуги Карла Францевича Рулье перед отечественной наукой до сих пор не получили достаточного освещения и должной оценки. Между тем, Рулье много и плодотворно работал в трех областях есте­ствознания - зоологии, палеонтологии и геологии, каждую из которых он обогатил новым значительным содержанием.

В 1841 году, вернувшись из заграничной командировки, Рулье был не просто неудовлетворенным и ра­зочарованным. Он приехал с ясной и твёрдой позитивной программой, выработанной для себя и своих учеников в ответ на разброд и бессистемность в науке и её преподавании за рубежом. Вдумываясь в содер­жание такой статьи как «Сомнения в зоологии, как науке», невольно обра­щаешь внимание на одну черту молодого ученого. Эта черта, так рано проявившаяся и сохранённая им до конца жизни - склонность к ши­роким обобщениям, к разработке общих проблем биологии.

Модное в то время увлечение систематикой, которое захватило по­давляющее большинство зоологов, почти не затронуло Рулье. Образ жизни животных, их взаимоотношения со средой и другими организмами, влияние внеш­них условий на строение и поведение животных, - вот сфера интере­сов Рулье. Отсюда естественно вытекал и его глубокий интерес к изме­нениям животных под влиянием среды, к вопросам изменчивости на­следственности. Материальность природы, ее реальное существование не вызывают у Рулье сомнений. Все явления природы имеют свою историю. Каждое из них когда-то возникло естественным путем, затем оно развивается, видоизменяется, и дает начало другому явлению. Все предметы природы теснейшим, неразрывным образом связаны друг с другом, изменение, развитие одного необходимо влечет за собой изменение, развитие другого.

Краеугольным камнем науки о жизни растений и животных Рулье полагает выдвинутый и разработанный им «закон действенности жиз­ненных начал» («закон общения», «закон двойственности причин» и т. д.). Этому универсальному закону, который Рулье склонен распростра­нить и на неживую природу, подчиняются все организмы. «Всякое яв­ление в животном теле может быть вызвано причиною двоякого рода - или условиями устройства и жизни самого животного, или условиями внешними, посреди которых оно живет. Более причин быть не может.». «Ни одно органическое существо не живет само по себе: каждое вызывается к жизни и живет только постольку, поскольку находит­ся во взаимодействии с относительно внешним для него миром. Это за­кон общения или двойственности жизненных начал, показывающий, что каждое живое существо получает возможность к жизни частию из себя, частию из внешности».

Курс общей зоологии, который Рулье читал студентам естественного и математического отделений, охватывал очень широкий круг вопросов. Это была своеобразная энциклопедия биологических знаний под общим заголовком «Систематика», в которую входили такие разделы, как «Зоогнозия», «Зооэтика» и «Зообиология».

Изложение зоогнозии Рулье начинает с формулировки своего «первого основного генетического закона».

Это «закон общения», имеющий всеобщее значение. Расшифро­вывая первый закон, Рулье выделяет ряд частных положений, вытекаю­щих из него. 1. В процессе развития животного от яйца («среда без­различия») наблюдается постепенное усложнение, диференцировка, спе­циализация органов. «Это закон выделения или обособления орудий.» 2. Каждый орган в своем развитии проходит ряд этапов, поэтому « .все животные, имея существенно одинаковые орудия, должны проходить относительно развития последних одинаковые, последовательные ряды, и тем длиннейшие, тем многочисленнейшие, чем сами стоят на высшей точке организации.». Каждое данное состояние развивающегося органа у высших животных может и должно быть пределом его развития у низко организованных. Но, как бы предваряя значительно более позднюю критику «Основного биогенетического закона» Мюллера - Геккеля, Рулье тут же замечает, что в эмбриональном развитии человека дело об­стоит далеко не так просто. В тот момент, когда какой-либо орган у че­ловеческого зародыша стоит на стадии рыбы или гада, все прочие ор­ганы могут быть на совершенно иных стадиях. Наконец, отмечаются еще два частных закона – орган может недоразвиться («закон задер­жки и остановки развития») и орган не может переразвиться («закон невозможных переразвитий »).

«Второй основной генетический закон»

Закон сближения однородных элементов. Здесь рассматриваются такие вопросы, как симметрия, образование полостей, центростремительная закладка ор­ганов.

Рулье Карл Францевич (1814–1858)

Родился в Нижнем Новгороде. Отец Рулье, по происхождению француз, был сапожником, а мать имела официальное звание повивальной бабки, которое получила после сдачи экзамена в Московском отделении Медико-хирургической академии. Воспитывался первоначально дома, а затем «в частных пансионах небогатой руки». В 1829 г. стал воспитанником Медико-хирургической академии, в 1831 г., после перехода на третий курс, - «удостоен звания студента», в 1833 г., по окончании, утвержден лекарем первого отделения и награжден первой серебряной медалью. Ученик Г. И. Фишера и А. Л. Ловецкого. Из-за недостатка средств поступил младшим лекарем в Рижский драгунский полк. В 1836 г., получив предложение Фишера, вышел в отставку и занял место репетитора при кафедре естественной истории в Медико-хирургической академии. После защиты диссертации «О геморрое» в 1837 г. получил степень доктора медицины, утвержден адъюнкт-профессором зоологии и минералогии, ему поручено самостоятельное преподавание этих медицин. В его ведение были переданы минералогический и зоологический кабинеты академии. С 1837 г., не прекращая чтения лекций в академии, начинает работать хранителем Зоологического музея, в том же году был избран действительным членом МОИП, несколько лет состоял секретарем этого общества. В 1840 г., после смерти А. Л. Ловецкого, начал читать лекции по зоологии в Московском университете. В 1842 г., избранный по конкурсу, утвержден экстраординарным профессором по кафедре зоологии, в 1850 - в звании ординарного профессора. По командировке университета посетил в 1841 г. Голландию и Германию для ознакомления с преподаванием биологии в зарубежных университетах. Результатом поездки стала его статья в «Отечественных записках» - «Сомнения в зоологии как науке» и выступление на заседании МОИП с докладом «Общий план зоологии». В 1845–1846 гг. читает публичный цикл лекций «О нравах и образе жизни животных», в которых освещались общебиологические и экологические закономерности в жизни животных. Рулье был одним из первых российских эволюционистов, он заложил основы экологии и палеонтологии. Будучи превосходным преподавателем одним из первых внедрил практические занятия со студентами и экскурсии. Многие из них участвовали и в его полевых изысканиях. До 1849 г. интенсивно вел полевые геолого-палеонтологические исследования и детально изучил наиболее интересные обнажения Подмосковного бассейна. Особенно ценны его исследования по стратиграфии юрских отложений. Среди ископаемых беспозвоночных он первым выделил род пластинчатожаберных моллюсков Buchia (позже назван Aucella ), служащий важным указанием при изучении особенностей юрских морей и при определении стратиграфических подразделений. Одновременно с проведением палеонтологических изысканий составил подробные описания местных строительных материалов, кирпичных и гончарных глин и полезных ископаемых Московской губернии.

В 1847 г. группой геологов, во главе с Ауэрбахом, против него была организована кампания травли и клеветы. За публичные лекции 1851 г., в которых излагались эволюционные идеи, он подвергся преследованиям со стороны властей. Содержание лекций отражено в известном труде Рулье «Жизнь животных по отношению к внешним условиям. Три публичные лекции, читанные в 1851 г.», М. 1852, 121 стр. Рулье был одним из лучших популяризаторов естествознания в России. Наиболее полно этот его талант развернулся в годы редактирования журнала «Вестник естественных наук», который издавался МОИП с 1854 г. Журнал имел широкий круг читателей в России, из года в год росло число его подписчиков, но после смерти Рулье пришел в упадок и вскоре прекратил свое существование.

Музей в период его деятельности в качестве директора (1840–1858) активно пополнялся по разделу отечественной фауны. В процессе преподавания Рулье старался как можно полнее использовать демонстрационные материалы музея. Много времени он отдавал работе над коллекциями, разбирал и определял их в процессе своих систематических работ. В коллекцию поступает достаточно много палеонтологических материалов. Среди них имелись типы животных, впервые описанные К. Ф. Рулье. Значительным событием стала передача в 1842–1844 гг. обширных коллекций (более 15 тыс. экз.) из Медико-хирургической академии. По предложению Рулье на должность хранителя был приглашен из Медико-хирургической академии К. И. Ренар.

Карл Францевич Рулье (20 апреля 1814 — 22 апреля 1858) — биолог, эколог, профессор Московского университета.

Биография

Родился в Нижнем Новгороде от родителей французского происхождения. Отец Рулье был сапожником, а мать повивальной бабкой (акушеркой). Сначала воспитывался дома, а затем в частных пансионах «небогатой руки».

Рулье жил в Москве с 1829 года. В том же году он стал воспитанником Медико-хирургической академии. После перехода на третий курс в 1831. стал студентом и учился у Г. И. Фишера и А. Л. Ловецкого. Окончил академию в 1833. врачом первого отделения с первой серебряной медалью.

Будучи вынужден жить личным трудом, Рулье поступил на службу врачом в Ряжский драгунский полк, где оставался до 1836. Медицина не удовлетворяла Рулье, и он с радостью принял предложение президента Московской медико-хирургической академии быть репетитором при академии. В 1837. защитил диссертацию «О геморрое» и получил степень доктора медицины. После этого Рулье стал преподавать студентам минералогию и зоологию в качестве адъюнкт-профессора. Одновременно работал в университетском Зоологическом музее, хранителем — с 1837 г.., Директором — с 1840. В том же году начал читать лекции по зоологии в Московском университете. В 1842. утвержден экстраординарным профессором по кафедре зоологии, а в 1850 году стал ординарным профессором.

В 1837 г.. Был избран членом Московского общества испытателей природы и несколько лет был секретарем общества.

Рулье был одним из первых российских пропагандистов и популяризаторов естественных наук. Он активно читал публичные лекции, основал и редактировал научно-популярный журнал «Вестник естественных наук» (1854-1860). Рулье создал русскую научную школу зоологов-эволюционистов (Н. А. Северцова, А. П. Богданов и др.) Похоронен на московском Введенском кладбище.

Научная деятельность

Рулье активно работал в области геологии и палеонтологии Подмосковья, создав основу для развития эволюционной палеонтологии. Он ввел сравнительно-исторический метод исследования органического мира. Работы Рулье по изучению инстинктов животных и их психической деятельности заложили основы эволюционного направления в зоопсихологии.

Влияние внешних условий на животных, законы географического распространения животных, периодические миграция птиц, ход рыбы против течения во время нереста, зооетика — вот вопросы занимали Рулье. Он рассматривал организм не взятым отдельно, а в связи с миром, условиями, которые предшествовали его появлению, влияние на организм среды, в которой происходит его жизни, ряд тех изменений и приспособлений в органах, которые вызывает эта среда, — все это было положены в основу курса Рулье.

Рулье в 1852 году стал основателем так называемого экологического направления в зоогеографии, которое далее разрабатывалось Н. А. Северцова.

Труда

• Рулье К. Ф. О влиянии наружных условий на жизнь животных // Библиотека для воспитания. 1845. Ч. 2. С. 190-220; ч. 3. С. 51-86.
• Рулье К. Ф. Жизнь животных по отношении к внешним условиям: трех публ. лекции, читанные ординарным профессором К. Рулье в 1851 г. — М.: Моск. ун-т, 1852. — 121 с.
• Рулье К. Ф. Избранные биологические произведения / под ред., С коммент. и послесл. Л. Ш. Давиташвили, С. Г. Микулинского. — М.: Изд-во АН СССР, 1954. — 688 с.
• Рулье К. Ф. Зообиология // Райков Б. Е. Русские биологи-эволюционисты до Дарвина: материалы к истории эволюционной идеи в России. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1955. Т. 3. С. 437-604. [рукопись хранится в отделе рукописей Научной библиотеки МГУ]

К. Ф. Рулье родился в 1814 г. в Нижнем Новгороде в семье обрусевшего французского ремесленника. Первоначальное образование получил в Нижнем Новгороде, а в 1829 г. поступил в Московское отделение медико-хирургической академии. Успешно окончив ее, Рулье с 1834 по 1836 г. служил лекарем в Рижском драгунском полку.

В 1836 г. он занимает должность репетитора (ассистента) на кафедре естественной истории медико-хирургической академии. После защиты диссертации К. Ф. Рулье получает степень доктора медицины и должность адъюнкт-профессора.

Лето 1841 г. он проводит в научной командировке в Германии. Неудовлетворенный развитием европейской науки, Рулье публикует в «Отечественных записках» статью «Сомнения в зоологии» (1841).

С 1842 г. и до самой смерти К. Ф. Рулье занимает кафедру зоологии Московского университета. Он стал одним из основателей зоологии как науки, уделив большое внимание проблемам палеонтологии, историческому методу в биологии. Он заложил также основы экологии животных.

К. Ф. Рулье много сделал для пропаганды передовых взглядов в биологии. В течение многих лет он был секретарем Московского общества испытателей природы, редактировал издававшийся им «Вестник естественных наук». В пятидесятых годах большой резонанс вызвали публичные лекции Рулье «Чтение о нравах и образе жизни животных» (1845-1846) и «Жизнь животных по отношению к внешним условиям» (1851).

Пропаганда передовых материалистических взглядов на природу, близость к революционным демократам вызвали преследование прогрессивного профессора. За университетскими лекциями К. Ф. Рулье велось наблюдение. Его книги изымались из обращения. В 1852 г. ему было запрещено выступать с публичными лекциями.

Умер К. Ф. Рулье в 1858 г.

СОЧИНЕНИЯ 1.

Рулъе К- Ф. Избранные биологические произведения. М.: АН СССР, 1954. 688 с. 2.

Рулье К. Ф. Сомнения в зологии как науке; Бразильская свинья; Общая зоология; О первом появлении растений и животных на земле // Избранные произведения русских естествоиспытателей первой половины XIX века. М., 1959. С. 479-526.

ЛИТЕРАТУРА 1.

Микулинский С. Р. К- Ф. Рулье и его учение о развитии органического мира. М.: АН СССР, 1957. 355 с. 2.

Абрашнев М. М. О стихийной диалектике в творчестве К. Ф. Рулье//Филос. науки. I960. № 4. С. 120-124. 3.

Давиташвили Л. Ш. Учение К- Ф. Рулье о развитии органического мира//Вопр. философии. 1964. № 5. С. 85-91.

СОМНЕНИЯ В ЗООЛОГИИ КАК НАУКЕ1 I

От известного переходим мы к неизвестному, посредством данного отыскиваем неизвестное. Это коренное правило лежит в основании всех способов, употребляемых для исследования вновь изучаемого предмета: должно изучить ближайшее данное. Всегда ли так поступаем мы в нашей науке? Нет, иногда идем путем обратным, не чувствуя того. Все первоклассные ученые согласны, что в основании зоологии полагается возможно точное разграничивание видов животных. Где же это более возможно, как не в животных, нас беспрестанно окружающих, т. е. домашних, или в животных нашей фауны? С другой стороны, большое количество видов одного рода требует необходимо для удобнейшего обозрения принять один из них за типический, нормальный, а прочие - за изменяющиеся от него, который, следовательно, должен быть нам более доступен, известен; а таким может быть животное нашей фауны. Так точно поступают в математике: найти неизвестное возможно только при помощи предшествующих данных известных. Ботаники давно уже оценили-по достоинству эту истину: все делают экскурсии. [...]

Все лучшие писатели почти всех времен принимали и доселе принимают единогласно произвольное движение за отличительную черту животных. Из всех зоологов, с которыми я имел случай познакомиться на путешествии своем по Германии, Эренберг один отличает животное способностью принимать твердые вещества (пищу) во внутренние, резко ограниченные полости; и он, однако же, не отвергает произвола в движении животных, а говорит только, что часто слишком трудно открыть его. Из такого общепринятого определения, казалось бы, должна проистекать естественно, даже необходимо мысль исследовать ближе этот произвол в движении, это духовное начало животного, а между тем мы говорим в зоо- логин о весьма многом и разнообразном, но всего менее говорим или даже совершенно умалчиваем о высших способностях животной жизни. Мы не скажем, что знаем вполне человека, когда изучили его телесное устройство и отправление его орудий, а ограничиваемся в изучении животного указанием этих двух сторон. Человек давно уже Сделался предметом психологии, которую все ставят выше антропологии материальной, а между тем для материальной антропологии доселе еще нет соответствующей части в науке о животных, нет психологии их. Что в известном случае одного рода непозволительно, то в другом, совершенно тождественном, почитается достаточным.

27 Заказ 263

Есть даже и такие писатели, которые из предпочтения к человеку отрицают в животных существование рассудка и допускают в них только инстинкт, который, по их же мнению, есть непроизвольное, бессознательное влечение делать одно и избегать другого,- забывая притом, что в основание всей науки полагают они понятие о произволе движения животных,- забывая также, что при частном описании животных они же называют наскоро одно животное умным, а другое тупым и пр. Другие, не могущие противостоять доказательствам в пользу рассудка животных и не хотевшие совершенно признать его, допускали, однако ж, нечто вроде его, и называли это нечто смыслом! Кювье-младший2 впервые раскрыл всю важность психологии животных, и это величайшая его заслуга, хотя уже до него писали 3некоторые о нравах животных, в особенности же Вирей 3, и хотя Блэнвиль уже прежде составил для этой части зоологии название зооэтики, но, повторяем, никто не чувствовал ее важности; ей не было дано места в науке, и немногие исследования проявления духовной жизни в животных лежали без употребления, как материалы без назначения, без видимого отношения к зоологии. Кювье говорит, как прежде указал уже и Вирей, что всем животным свойственен и инстинкт и рассудок, не исключая самого человека; что степень развития этих двух начал действий находится постоянно во взаимной противоположности по различным классам животных и по возрасту одного и того же животного, так что животное с самым развитым инстинктом, например пчела, муравей, бобр, есть вместе и самое глупое, а напротив собака, слон и пр., имеющие слабый инстинкт, наделены относительно сильным рассудком. Этим же разрешает он кажущееся противоречие тех, ко- торые отличали человека по его рассудку, а между прочим говорили, что есть умные животные, которые умнее глупого человека: они смешивали здесь явление инстинкта с явлениями рассудка. В самом деле, непонятно, как так долго отнимали у животных рассудок, когда издавна допускали в них неоспоримо заметные все отдельные явления или способности его: восприимчивость, память, соображение, собственно рассудок и волю; доказательства существования их неисчерпаемы на каждом домашнем животном. При всем том, однако же, между рассудком животных и рассудком человека более расстояния, нежели между двумя оконечными точками бесконечной прямой линии: способность самопознания человека, проявляющаяся в сознании необходимости религии, в совершенствовании рода человеческого, которых и малейших следов незаметно в животных, ставят его главой всех их. А потому весьма справедливо поступают те, которые исключают человека из царства животных и делают из рода его особенное четвертое царство. Отделение животных от растений основано на начале духовном, а не на органическом или телесном: почему же то же начало, как замечает Вагнер4, не может служить достаточным поводом для отделения человека от животных? [...]

VIII Из того же определения животного, в котором на произвол движений указывается как на признак существенный, отличительный, следовало бы ожидать, что и в утверждении вида, деле столь важном в науке, мы также будем обращать внимание на нравы, на психологию животных,- а между тем сторона эта упущена почти во всех видах. Мы этим изучаем животные тела в природе; а вместо того изучаем их в кабинетах по остаткам, шкуркам, чучелам и пр.

В этом случае мы поступаем столь же несправедливо, как поступали те, которые еще недавно изучали слизистых животных по их раковине, а полипы по их полипняку. Пока мы не станем, подобно тому же естествоиспытателю, который в лесах Америки наблюдал быт птиц, изучать животных во всех моментах их жизни, до тех пор наши понятия о раздельности видов останутся неполными, шаткими. Сперва изучали животное по признакам наружным (как говорили зоогностически Аристотель, Линней), потом начали рассекать животных, полагать сущность в анатомии и физиологии (Кювье); далее открыли в животных новую важную сторону изучения: историю зачатия (Пуркинье5, Вагнер и другие современные нам писатели). Наконец начинает нам раскрываться возможность пополнить и углубить наши сведения о животном новым элементом его быта, психологией его. Этот шаг вперед предстоит еще поборникам науки: ныне едва существует сознание необходимости его.

Скажут, может быть, что сторона материальная есть единственно постоянная, легко уловимая в животном. На это заметим, что образ животного столь же постоянен: никогда животное не изменяет его без перемены самых материальных признаков своих, и если, с одной стороны, отправление зависит от организации орудия, то никто не станет отрицать, что в свою очередь и отправление имеет влияние на устройство орудия: орудие и отправление, вещество и жизнь существуют во взаимной, тесной, родственной связи.

Из этого однако ж не следует, что системы, основанные на одних материальных признаках, бесполезны. Лексиконы, в которых слова размещаются по последовательности составляющих их букв, нужны для удобнейшего приискивания первых. Но никто не станет утверждать, что лексиконы выражают собою все, что можно и, следовательно, нужно знать о слове; что в порядке букв заключается, например, всегда значение, происхождение и пр. слова.

Описывать виды и назначить им место в системе почиталось всеми главным делом в науке: «Nommer, decrire et classer c"est la base et le but de la science»6,- говорит Кювье, представитель современного периода науки нашей.

Следовательно, к этому делу должно приступать с возможными предосторожностями, чтобы не положить ложных начал в основание науки.

Я хочу классифицировать животное как нечто целое - полное животное, а не часть его. А потому, чтобы утвердить существование вида на достаточном основании, я должен обозреть всю массу отдельных явлений, знаменующих животное, полную историю его. Чтобы раскрыть ее, припомним себе, что животное существует А) в пространстве и В) во времени. A)

Как тело органическое, существующее в пространстве, животное требует, чтобы рассмотреть его: a)

с материальной стороны орудий его, b)

со стороны проявлений жизни в них, c)

с материальной стороны целого животного, d)

со стороны проявлений жизни в целом животном, как частной, так и общей. B)

Как тело органическое, существующее во времени, животное должно быть рассмотрено: e)

во всех изменениях и периодах зачатия, постепенного развития, смерти, возрождения и пр.

Вот сумма явлений, составляющая полную историю животного. Только изучив ее вполне, имеем мы право решить о самостоятельности или нераздельности известного вида; только тогда, когда мы изучили животное со всех возможных сторон, имеем мы право говорить с уверенностью об отношении полной его сферы к ближайшим или смежным сферам других животных, т. е. классифицировать его вид.

На подобных ли основаниях, так ли мы везде и всегда утверждаем виды? Нет, мы поступаем обыкновенно гораздо легче: определяем вид по одной шкурке, по одному экземпляру, даже не всегда живому, а набитому, не зная ничего о его органических изменениях и условиях, его переходных формах, его жизни и пр., и прибавляем только под конец описания: «чучело видел я в таком-то кабинете» или «единственный экземпляр этого насекомого сохраняется у того-то».

Из такого скороспешного утверждения видов следует весьма естественно, что мы их характеризуем не надлежащими, не существенными признаками, или недостаточною суммою признаков: характеристика вида поминутно изменяется; рождается необходимо сбивчивость, неясность в описаниях видов, которую разрешить может только одно полное изучение организации, жизни и нравов животного. Припомним себе только хищных и водяных птиц: существуют ли два писателя, которые их описывают одинаково и в одинаковом числе? Есть ли даже один писатель, который, говоря об них дважды в разное время, не изменял существенно мнений своих об них? И это справедливо даже относительно самых обыкновенных птиц нашей фауны. Оно весьма естественно: мы обманываем самих себя, принимая часть за целое. Мы хотим классифицировать целых животных, а классифицируем их зубы, клюв, перья, ноги и пр. Мы смеемся над человеком, подбирающим в своей библиотеке книги по цвету бумаги, чернил, обрезу, переплету и пр., а между тем не то ж,е ли мы делаем с животными?

Пока мы не станем изучать каждое животное со всех сторон его жизни, ab ovo ad mortem usque 7, монографиями законченными, отовсюду замкнутыми, до тех пор системы наши не приобретут возможной степени совершенства и постоянства. В этом отношении имеем мы единственное утешение перед собою, что естествоиспытатель, лишенный возможности приобретать новых животных, не лишен возможности делать полезные и важные наблюдения над животными своей фауны. Монографии самых обыкновенных, даже домашних животных представляют обширное поле для полезной деятельности естествоиспытателя и доставят ему имя не менее достойное имени того, кто описал немалое количество новых животных. Поверять и пополнять старое в науке, по крайней мере, столь же важно, как и указывать новое. [... ] X

В единственном роде человека допускаем мы только один вид - «homo sapiens L». Но далее, заметив, что многие особи представляют резкие, важные отличия, которые постоянны, т. е. не зависят от наружных условий, передаются в потомстве и не переходят друг от друга, мы разделили этот вид на новые группы, которые и назвали племенами или поколениями (stirpes generis huma- ni); в животных же виды делим мы только на видоизменения (varietates) и придаем племенам гораздо большую важность, нежели видоизменениям; но почему? Если взаимные отличия племен чрезвычайно важны, то почему не называем мы их видами, почему принимаем только один вид, а не многие виды в роде человека? Почему не принимаем мы племен в животных, а видоизменений или видов в роде человека? XI

Мы говорим, что естественная история, а в частности и зоология, есть наука чисто опытная; в ней все начинается и оканчивается опытом. С другой же стороны, науку вообще слагаем из материи или содержания и формы; первая приобретается наблюдением и опытом; последняя - соображением или умозрением. Наблюдения и опыты немы: их должно объяснить, им должно дать значение, без того они будут лежать без пользы в науке; в свою очередь каждое умозрение должно поверяться и отражаться каким-либо фактом. Словом, содержание составляет предмет (объект) исследования и изучения, а форма выражает собою способ дальнейшего исследования и облегчает начальное изучение его. Что же будет после того наука чисто опытная и чисто умозрительная? - Чистый парадокс.