Благодарим Андрея Анатольевича Зализняка и школу «Муми-тролль»
за предоставленную расшифровку лекции.

Я решил, что сегодня стоит вам коротко рассказать о том, чего, на мой взгляд, недостает в школьных программах, - об истории русского языка.

Курс истории русского языка в полном объеме читается в университетах иногда год, иногда два года, так что сами понимаете, что это такое в полном объеме. Попробовать, тем не менее, за одно занятие рассказать вам обо всем этом что-то существенное - задача несколько дерзкая. Но я думаю все-таки, что это не бессмысленно, хотя придется, конечно, разные стороны дела из такого обширного предмета упоминать очень поверхностно. Надеюсь, что каким-то образом это расширит ваши представления о том, как формировался язык, которым все мы с вами владеем. Кое-что мне придется повторить из того, что я в этой аудитории уже немножко рассказывал по другому поводу, поскольку это связанные вещи, но вы уж потерпите. Точно так же мне придется среди прочего рассказывать какие-то общеизвестные вещи. Значительная часть присутствующих должна уже их знать, но опять-таки - будьте сдержанны, поскольку для цельности они иногда нам будут необходимы. Итак, разговор пойдет об основных темах, возникающих при изучении истории русского языка.

Первое маленькое предварительное отступление состоит в том, чтобы еще раз (потому что об этом я уже с вами разговаривал) ответственно объявить чепухой многочисленные выдумки о бесконечной древности русского языка. О том, что русский язык существовал три тысячи лет назад, пять тысяч лет назад, семь тысяч лет назад, семьдесят тысяч лет назад, - в разных сочинениях вы можете найти подобные утверждения. Про тех, кто увлекается этого рода выдумками, замечательно было сказано, что это теории того, как человек произошел от русского.

На самом деле история всякого языка с определенным названием: французского, русского, латинского, китайского - это история того периода времени, когда существует это его название. Причем прочертить какую-то четкую границу, которая отделяет язык от предыдущего этапа его существования, мы не можем. Смена поколений с маленькими изменениями от одного поколения к другому происходит непрерывно во всей истории человечества в каждом языке, и, безусловно, наши родители и наши деды говорят с нашей точки зрения на том же языке, что мы. От мелочей мы отвлекаемся и в общем верим, что двести лет назад или четыреста лет назад говорили на том же языке. А дальше уже начинаются некоторые сомнения.

Можете ли вы сказать, что наши предки, которые жили тысячу лет назад, говорили на том же языке, что и мы? Или всё-таки уже не на том же? Заметим, что, как бы вы ни решили этот вопрос, у этих людей тоже были свои предки, жившие на тысячу, две, три тысячи лет раньше. И каждый раз от поколения к поколению изменение языка было незначительным. Начиная с какого момента мы можем говорить, что это уже русский язык, а не его дальний предок, который - и это очень существенно - является предком не только нашего русского языка, но также и ряда родственных языков?

Все мы знаем, что русскому языку близко родственны украинский и белорусский. Общий предок этих трех языков существовал - по меркам истории - не так уж давно: всего лишь примерно тысячу лет назад. Если вы возьмете не тысячу, а три тысячи лет, пять тысяч лет и так далее вглубь древности, то окажется, что люди, к которым мы восходим чисто биологически, являются предками не только нынешних русских, но и ряда других народов. Тем самым ясно, что история собственно русского языка не может продлеваться бесконечно вглубь времен. Где-то мы должны установить некоторую точку условного начала.

Реально такой точкой практически всегда бывает момент, когда первый раз фиксируется нынешнее название языка. То есть временны е границы оказываются здесь связанными не с сутью самого языка как средства общения, а с тем, что люди, которые на нем говорят, называют себя каким-то термином. И в этом смысле разные языки имеют очень разную глубину истории. Например, армянский язык называется тем же самым именем хай , что и сейчас, уже в течение нескольких тысяч лет. Какие-то другие языки имеют в этом смысле сравнительно недавнюю историю. Для русского языка это период примерно несколько больше тысячи лет, поскольку первые упоминания слова русь относятся к концу первого тысячелетия нашей эры.

Не буду вдаваться в сложную историю того, откуда взялось само слово. По этому поводу имеется несколько теорий. Самая распространенная и самая вероятная из них - теория скандинавская, состоящая в том, что само слово русь по происхождению не славянское, а древнескандинавское. Есть, повторяю, и конкурирующие гипотезы, но в данном случае речь идет не об этом, важно то, что само это название начинает упоминаться в IX–X вв. и первоначально явно применяется еще не к нашим этническим предкам, а к скандинавам. Во всяком случае, в греческой традиции слово рос обозначает норманнов, а наших славянских предков оно начинает обозначать лишь примерно с X–XI вв., переходя на них от наименования тех варяжских дружин, которые приходили на Русь и из которых происходили князья Древней Руси.

Начиная примерно с XI в. это название распространяется на славяноязычное население территории вокруг Киева, Чернигова и Переславля Южного. В течение определенного периода истории восточного славянства термин Русь обозначал сравнительно небольшое пространство, примерно соответствующее нынешней северо-восточной Украине. Так, новгородцы долгое время вовсе не считали себя русскими, не считали, что слово Русь относится к их территории. В новгородских берестяных грамотах, а также и в летописях до некоторого времени встречаются рассказы о том, что такой-то епископ в таком-то году отправился в Русь из Новгорода, то есть поехал на юг, в Киев или Чернигов.

Это легко проследить по летописям. Такое словоупотребление нормально для XI, XII, XIII вв. и только в XIV в. мы впервые видим, что новгородцы, сражаясь с какими-то своими внешними врагами, называют себя в летописи русскими. Дальше это название расширяется, и примерно с XIV в. оно уже соответствует всей восточнославянской территории. И хотя в это время на этой территории уже существуют зачатки трех разных будущих языков, все они одинаково называются русскими.

Примечательным образом позже снова наступает сужение этого термина: сейчас мы именуем русскими только часть восточнославянского населения, а именно ту, которая может иначе называться великорусской. А два других языка на этой территории: белорусский и украинский - уже сформировались как самостоятельные языки, и слово русский в широком смысле к ним больше обычно не применяется. (Правда, еще примерно лет двести назад нормальным было такое словоупотребление, что всё это - русское население, у которого имеется великорусская часть, малорусская [ныне украинская] часть и белорусская часть.) Вот таким образом сперва произошло расширение, а затем сужение термина «русский».

У большинства из вас представление о родословном древе русского языка в той или иной степени есть, но всё же я эти сведения кратко повторю. Ныне это генеалогическое древо в упрощенном виде должно быть выведено из некоего реконструируемого древнейшего языка, именуемого ностратическим, к которому восходят языки очень значительной части жителей земного шара. Он существовал очень давно; оценки различаются, но, видимо, порядка двадцати пяти тысяч лет назад.

Одна из ветвей его - это ветвь индоевропейская, в которую входит большая часть языков Европы и Индии, откуда и само название индоевропейские языки . В Европе их безусловное большинство, в Индии - значительная часть, но тоже, в общем, большинство. На востоке это индийская и иранская группы; в Европе - латынь с возникшими из нее романскими языками: французским, итальянским, испанским, португальским, румынским; и греческая ветвь, которая в древности представлена древнегреческим языком, а ныне - новогреческим. Далее германская ветвь: это немецкий, шведский, норвежский, датский, исландский, английский; и балто-славянская ветвь, объединяющая балтийские языки и славянский. Балтийские это латышский, литовский и вымерший ныне древнепрусский. Славянская, достаточно вам известная, традиционно членится на три группы: южнославянские, западнославянские и восточнославянские языки.

Сейчас к этому традиционному членению славянских языков возникают некоторые коррективы, но традиционная схема именно такова. Южнославянские языки - это болгарский, сербский, словенский, македонский; западные - польский, чешский, словацкий, лужицкие. А восточнославянские языки, первоначально единые по традиционной схеме, - это русский (иначе великорусский), украинский и белорусский.

После этого общего введения коснемся уже некоторых более технических сторон истории языка. Прежде всего следует понимать, что язык - это необычайно сложный механизм, который включает в себя ряд аспектов, в каждом из которых возможно некоторая специфика и некоторая динамика и неустойчивость. Это прежде всего разнообразие стилей одного и того же языка. В пределах любого языка есть то, что можно назвать высоким стилем или хорошим литературным языком, и есть противоположный полюс - просторечие, вульгарная речь. Между ними есть разного рода промежуточные пласты типа разговорного, обыденного языка. Всё это в полной мере наблюдается и в русском языке, в том числе в настоящий момент, как и в любой момент истории.

Это одна сторона дела. Другая сторона дела состоит в том, что любой язык неоднороден в диалектном смысле, в любом языке имеется большое разнообразие местных говоров, а иногда и даже довольно сильно различающихся между собой диалектов. С этой точки зрения языки могут быть разными, то есть более или менее монолитными. Есть языки, в которых различия так велики, что взаимное понимание вовсе не просто. Пример - современная Италия, где говор крайнего юга и говор севера, допустим Венеции, настолько значительно различаются, что понимание между ними хотя и возможно, но вполне может быть затруднительно. А общей для них является именно литературная форма языка. Такая же ситуация и во многих других языках мира. Особенно сильна она в китайском языке, где северный и южный диалекты в своем устном воплощении фактически не дают возможности прямого взаимопонимания.

В каких-то других языках ситуация более благополучная. Так, в русском языке различия говоров невелики, у носителя литературного языка особенных проблем в понимании даже при общении с самыми дальними говорами нет. Каких-то слов, конечно, мы не поймем, в каких-то случаях могут быть отдельные недоразумения, но в целом всё же эта дистанция сравнительно невелика.

Но, повторяю, различия говоров и диалектов существуют в любом языке. Тем самым сосуществуют несколько различные языковые механизмы, взаимодействующие друг с другом и порождающие разные непростые эффекты в том, как складывается центральная литературная форма языка. Литературный язык, как правило, до какой-то степени впитывает элементы разных говоров. Редко бывает, чтобы литературный язык в точности совпадал с говором, допустим, столицы государства, как иногда кажется на первый взгляд. Точно так же и для русского языка ситуация такова, что хотя наш с вами литературный язык очень близок к говорам московской области, он всё же не совпадает с ними полностью. Он впитал в себя целый ряд элементов более удаленных к северу, к югу, к востоку и к западу.

Далее. Сложность механизмов функционирования любого языка определяется тем, что никакой язык не существует в полной изоляции от соседей. Даже в таких крайних случаях, как, допустим, Исландия - островная страна, где, казалось бы, никаких контактов с соседями нет, - всё-таки какие-то связи существуют. Кто-то ездит из Исландии во внешний мир, кто-то приезжает в Исландию и приносит с собой какие-то элементы иностранной речи. Так что даже исландский язык, хотя он более чем какой бы то ни было другой защищен от иностранных влияний, эти влияния всё же в какой-то степени воспринял.

Что же касается языков, тесно общающихся друг с другом на соседних территориях, то тут взаимное влияние и взаимное проникновение бывает очень активным. Особенно активно оно там, где имеется двусоставное, трехсоставное или многосоставное население на одной и той же территории. Но даже если государственные и этнические границы выражены относительно четко, контакты всё-таки достаточно интенсивны. Это выражается, прежде всего, в проникновении в любой из языков какого-то количества иностранных слов. А более глубокое влияние состоит в проникновении некоторых элементов грамматической структуры соседних языков.

В частности, русский язык, не отделенный от своих непосредственных соседей никакими морями, всегда с ними интенсивно контактировал и в направлении запада, и в направлении востока, отчасти в направлении юга и даже до некоторой степени в направлении севера, хотя там население уже не такое плотное. Так что в современном русском языке имеются следы влияний практически со всех четырех сторон света.

Вообще степень иностранных влияний в разные моменты жизни языкового сообщества или данного государства может быть очень разной. Понятно, что эти влияния становятся особенно интенсивными во времена, например, иностранной оккупации или при массивном внедрении нового населения на какую-то часть старой территории и т. п. А в спокойные периоды слабого общения они будут менее интенсивными. Кроме того, нередко бывает, что большему или меньшему иностранному влиянию могут сильно способствовать или наоборот противостоять чисто внутренние события в истории данного сообщества. Совершенно очевидно, что в последние примерно двадцать лет русский язык находится в состоянии необычайно активного впитывания иностранных элементов, прежде всего английских, - с интенсивностью, во много раз превосходящей то, что было всего лишь полвека назад. Это происходит в связи с крупными социальными изменениями, открытием международных контактов в таком масштабе, который был немыслим еще два-три десятилетия назад. Происходит внедрение новой техники, новых элементов иностранной цивилизации и т. д. Все мы это ощущаем на себе.

Такие периоды бывали и в прошлом. Был, скажем, в истории русского языка период интенсивного проникновения элементов французского языка, в более раннюю эпоху - интенсивного проникновения элементов немецкого, а еще раньше - интенсивного проникновения элементов польского.

Приведу кое-какие иллюстрации того, как разнообразно подпитывался современный русский язык словами из других соседних языков. Конечно, влияния касаются не только слов, но об этом рассказывать сложнее, а слова как раз вещь очень наглядная.

Эту историю можно начинать с любой точки - собственно с русского языка или, углубившись в прошлое дальше, с праславянского языка. Можно, вообще говоря, рассматривать даже заимствования праиндоевропейского времени, но это для нас будет слишком далеко. Если начать с праславянского, то существенно указать, что в нем имеется значительный пласт германских заимствований, которые в дальнейшем сохранились не только в русском языке, но и во всех славянских языках. Они прижились и стали частью собственно славянского лексикона.

Сейчас про некоторые из них нам даже трудно поверить, что это не исконно русские слова; но историческая лингвистика неумолимо показывает, что многие слова имеют именно такое происхождение. Например, слово князь , как это ни удивительно, есть в точности то же самое слово, что немецкое König или английское king . Его древняя форма kuningaz , которая и была заимствована, со временем дала русское слово князь . Или, скажем, слово хлеб - это то же самое слово, что английское loaf "булка’. Данное заимствование, скорее всего, следует относить к периоду широкой экспансии готов, когда эти активные германские племена владели огромными территориями практически всей современной Украины, значительной части Балкан, Италии, Испании, части Франции и т. д. Так что нет ничего удивительного в том, что во всех языках перечисленных стран остались какие-то следы древнего готского владычества.

О Крыме стоит упомянуть специально, поскольку в Крыму готы дожили до XVI в. Голландский дипломат XVI в. Бусбек с изумлением обнаружил, что понимает некоторые слова в речи жителя Крыма, говорящего на неизвестном языке. Это оказался крымско-готский язык, самый поздний остаток вымершего во всех остальных местах готского языка.

Германскими заимствованиями в славянском являются также, например, слово полк или глагол купить ; в современном немецком соответствующие древнегерманские слова дали Volk "народ’ и kaufen "покупать’.

Тут нужно указать, что если слово заимствовано из германского, то германское слово в само м германском не обязательно было исконным. Часто оно само было заимствованием откуда-то еще. Так, германское слово, давшее немецкое kaufen , - это заимствование из латыни. А исконно ли соответствующее слово в латыни - это еще вопрос дискуссионный. Ведь нередко оказывается, что латинские слова заимствованы из греческого, а греческие - из египетского.

Возьму слово из другого ряда: изумруд . Первоначальные истоки его устанавливаются не вполне надежно. Скорее всего, первоисточником был какой-то семитский язык, откуда слово было заимствовано в санскрит. Из санскрита оно во время походов Александра Македонского было заимствовано в греческий, из греческого - попало в арабский, из арабского - в персидский, из персидского - в турецкий, а из его турецкой формы происходит русское слово изумруд . Так что здесь лингвистика может установить шесть или семь этапов «путешествия» этого слова, в результате которого получилось наше русское слово изумруд .

Некоторая часть иностранных заимствований не вызывает у нас никакого удивления. Например, определенный плод мы называем киви . Ясно, что слово нерусское. Еще сравнительно недавно никто не подозревал о том, что такое существует. Какие-нибудь лет 20–30 назад этого слова не было, потому что предмета не было. То есть, когда сам предмет приходит из какой-то дальней страны, довольно очевидно, что он приходит вместе со своим названием. И тогда совершенно естественно, что мы называем его так, как называли там. Таких примеров в русском языке огромное количество, многие сотни. Возможно, даже и тысячи.

Но, конечно, гораздо сильнее впечатляют примеры типа хлеб , или полк , или князь , где кажется, что всё это наше собственное. Скажем, слов буква тоже является древнегерманским заимствованием. Это то же самое слово, что название дерева бук . Первоначально были деревянные буковые таблички, на которых что-то вырезалось, и, соответственно, сам вырезанный на них знак носил то же название. И вот в русском языке есть оба слова: и бук , и буква - оба заимствованы из германского.

Еще пример: слово осёл ; но про него еще можно сказать, что это животное все-таки не на каждом шагу встречается в русских краях, то есть его можно отнести к категории экзотических животных. Но в каких-то других случаях это не получится. Так, германскими заимствованиями являются также слова стекло , котёл , художник , хижина и многие другие.

Не буду перечислять заимствования из греческого, они были на протяжении всего существования русского языка. Самые древние из них касаются еще довольно простых слов, например корабль или парус . Парус - это то же самое слово, что греческое фарос , - в славянском исполнении. В большом количестве имеются греческие заимствования среди слов высокого стиля. Часть из них заимствованы непосредственно (скажем, евхаристия из церковного лексикона), часть - путем калькирования, то есть передачи исходного слова славянскими средствами (благословение , благочестие и т. п. - всё это кальки, точные эквиваленты греческих сложных слов с их составными частями).

На протяжении длительной истории, начиная еще с праславянского времени и дальше практически до настоящего дня, наблюдается сильное влияние восточных языков на русский. В этом смысле евроазиатское положение русского языка, имеющего, с одной стороны, контакты в направлении запада, с другой стороны - в направлении востока, сказывается в языке очень отчетливо. Иногда восточные заимствования огрубленно называют татарскими, но это очень условно. В широком смысле они тюркские, поскольку тюркских языков, которые контактировали с русским, много. Это и турецкий, и татарский, и чувашский, и башкирский, и чагатайский - древний литературный язык Средней Азии, и кыпчакский язык половцев, с которыми наши предки контактировали с древности, и язык печенегов. Так что часто не удается установить, из какого конкретно тюркского языка заимствовано то или иное слово, поскольку эти языки близко родственны между собой. Важно то, что этот фонд таких слов в русском языке очень велик.

Понятно, что многие из таких слов обозначают типичные восточные понятия. Но имеется и много слов более общего значения; так, тюркского происхождения, например, такие слова, как башмак , кабан , колпак , кирпич , товар , чулан , казак , казан , курган.

Нередко слово заимствуется не в том значении, которое оно имеет в языке-источнике. Например, слово кавардак , которое сейчас обозначает беспорядок, на самом деле вовсе не это значит по-турецки: там это обозначение некоего вида жареного мяса.

Очень часто турецкий или татарский оказываются, как и германский, передатчиками для других восточных языков, в частности, для такого огромного источника лексики всего востока, как арабский язык; другим таким первоисточником бывает персидский, реже китайский.

Таково, например, слово арбуз , которое пришло к нам из персидского через тюркское посредство.

Заметим, что такие слова лингвист может опознать как не собственно славянские, даже и не зная их происхождения. Так, слово арбуз имеет структуру, ненормальную для славянских языков: корень слова состоит из двух слогов, причем с необычным набором гласных.

На примере этого слова можно даже показать, как вообще лингвисты могут установить, что слово пришло, скажем, из турецкого языка в русский, а не из русского в турецкий.

Это типовая ситуация, которую полезно понимать. Принцип здесь всегда один и тот же: если слово исконное, то оно распадается на осмысленные части в рамках данного языка и имеет в нем родственные слова. Вот, например, в современном французском языке есть слово закуски , Это не очень, конечно, активное слово французского языка, но, тем не менее, оно существует. И можно было бы и здесь сказать: «Может быть, наше слово закуски заимствовано из французского? Почему нет, если по-французски и по-русски одинаково говорится: закуски ?»

Ответ очень простой: закуски - русское слово, а не французское, потому что по-русски оно прекрасно делится на значимые части: приставка за , корень кус , суффикс к , окончание и . Каждая из них осмысленна и уместна. Для корня кус можно найти и другие слова, для приставки за есть масса других примеров, имеется огромное количество слов с суффиксом к . А во французском это слово выпадает из всех норм французского языка. Так французские слова не строятся, ничего похожего нет.

Вот главный критерий: в рамках одного языка слово является естественным, а в других языках оно целым рядом признаков выдает свою инородность и никаких родственных ему слов не находится.

То же и со словом арбуз . В персидском это харбуза , где хар это "осел’, а буза - "огурец’. Вместе получается "ослиный огурец’, и, кстати, означает он там не арбуз, а дыню.

Среди слов восточного происхождения тоже немало таких, которые могут нас удивить. Нас не удивит, что слово изумруд иностранное: изумруд действительно не слишком часто встречается в русском быту. А вот слово туман на первый взгляд производит впечатление русского. Тем не менее, оно родилось в персидском языке, и там его звуковой состав имеет свои основания. Из персидского оно перешло в турецкий, а из турецкого в русский. Аналогичное происхождение имеют, например, базар , амбар , чердак .

Иногда бывают слова обманные. Лингвистически небезынтересно в этом смысле слово изъян . Оно обозначает некоторый дефект, недостаток и звучит очень по-русски: что-то изъяли из какого-то предмета или из некой нормы и тем самым он оказался предметом с изъяном. Оказывается, однако, что это вовсе не русское слово, а заимствование из персидского - либо прямое, либо через посредство турецкого.

В персидском это слово с несколько иным порядком фонем: зиян ; оно означает "недостаток, порок’ и вполне выводимо из иранского лексикона. А изъян - это форма, которую зиян принял в русском языке, то есть слово подверглось некоторому изменению, придавшему ему осмысленность. В самом деле, зиян ничего не говорит русскому уху, а изъян это уже почти понятно, тем более что уже смысл готов - это "недостаток’. Это то, что называется народной этимологией: народ несколько подправляет иностранное слово в сторону большей понятности.

Замечательно, что слово зиян в несколько менее явной форме имеется в русском языке еще в одном очень хорошо известном нам слове - обезьяна . Обезьяна - это арабско-персидское абузиян . Слово зиян имеет второе значение - "грех, порочное действие’. А абу - это "отец’. Так что обезьяна - "отец греха’, по причинам вполне понятным.

Свои вклады в русскую лексику вносят и западные языки.

Первым по порядку оказывается ближайший к нам язык западного мира - польский. Это родственный язык, но он гораздо активнее, чем русский, впитал слова западных языков, во-первых, из-за близости к германскому и романскому миру, во-вторых, в силу католицизма. Так что польская лексика насыщена западными элементами несравненно сильнее, чем русская. Но многие из них перешли и в русский. Это произошло в XVI–XVII вв., в эпоху активного польского влияния. Масса новых слов вошла тогда в русский язык; в некоторых случаях польская форма непосредственно видна, в других она устанавливается только лингвистическим анализом. В большинстве случаев, впрочем, это не собственно польские слова, а слова, которые в свою очередь пришли из немецкого, а в немецкий - обычно из латыни. Или в польский они пришли из французского, но попали в русский язык уже в польской форме.

В этот ряд попадают, например, слова рыцарь , почта , школа , шпага - все они имеют в русском языке польскую форму. Скажем, в слове школа не было бы начального шк , было бы скола , если бы оно заимствовалось прямо из западных языков. Это эффект перехода через немецкий, который дает ш в польском, а из польского это ш переходит в русский.

Есть некоторое количество шведских заимствований, например сельдь , селедка . Одно из замечательных шведских заимствований - это слово финны . Потому что, как вы, может быть, знаете, финны не только не называют себя финнами, а, строго говоря, нормальный не очень обученный финн не может даже произнести этого слова, потому что в финском языке нет фонемы ф . Финны называют себя суоми ; а финны - это название, которым их называли шведы. В шведском языке фонема ф есть, и она встречается часто. В шведском языке это осмысленное слово, со значением "охотники’, "искатели’ - от шведского глагола finna "находить’ (= англ. find ). Это слово вошло не только в русский язык, а во все языки мира, кроме финского. Так что страна называется шведским названием - это такой особо изысканный случай иностранного заимствования.

Следующий культурный и лексический натиск на русский язык совершил немецкий язык, в основном в XVIII, частично в XIX в. Правда, в петровское время - наряду с голландским. В частности, большинство морских терминов заимствовано из голландского языка - в соответствии с увлечениями Петра I и с его прямыми связями с Голландией, где он, как известно, даже поработал плотником. Слова крейсер , шкипер , флаг - голландские. Таких слов несколько десятков.

Немецких слов еще больше, поскольку немецкое влияние было шире и длительнее. И опять-таки какие-то из них легко опознаются как немецкие, например парикмахер . Но есть и такие слова немецкого происхождения, которые вы никогда не опознали бы без специального анализа. Про слово рубанок решительно не приходит в голову, что это не русское слово: кажется, что он так назван, потому что им что-то срубают или рубят . На самом деле им делают нечто другое, тем не менее, мы воспринимаем это как вполне хорошее название. В действительности же это немецкое слово Rauhbank - "доска для зачистки’.

Еще хитрее слово противень , на котором жарят. Совершенно русского вида слово. Но это немецкое Bratpfanne - "сковородка для жарки’. Упрощаясь и русифицируясь, Bratpfanne дало не просто русское, а народное русское слово противень . Есть и вариант протвень - тоже не случайный и даже более старый.

Маляр , танец , пластырь , солдат , аптека и множество других - все эти слова пришли непосредственно из немецкого языка, но сейчас прижились очень хорошо.

Следующий, XIX в. дал обширный пласт французских заимствований. Многие из них вполне прижились, скажем бутылка , журнал , кошмар , курьер , афера .

Продолжая этот список, можно было бы привести еще и португальские, испанские, старые английские заимствования. А про новые английские и говорить нечего - вы сами, пожалуй, можете их назвать больше, чем лингвисты.

Вы видите, таким образом, насколько сильно на лексику языка влияют соседние языковые массивы. В частности, для русского языка эта история включает общение как минимум с двумя десятками языков. А если считать единичные случаи, то с дальними связями насчитаются еще десятки.

Перейдем теперь к следующей теме: поговорим о стилевых различиях внутри русского языка в разные моменты его истории. Оказывается, что и в этом отношении русский язык с древних времен находится в непростой ситуации.

Для всех языков с определенной культурной традицией нормально, что есть язык высокого стиля, воспринимаемый как более возвышенный, более очищенный, литературный. И далеко не всегда эта ситуация складывается одинаково. Так, есть языки, где в качестве высокого стиля используется один из вариантов, говоров, диалектов, существующих в пределах данного же языка, который по какой-то причине получил больший престиж. На территории Италии долгое время наиболее престижным считался говор Флоренции и, соответственно, тосканский диалект со времен Данте принимался за самую изысканную, высоко литературную форму речи на Апеннинском полуострове.

А в некоторых языках складывается ситуация, когда в качестве языка высокого стиля используется не свой язык, а некоторый иностранный. Иногда он может быть даже не родственным собственному, тогда это чистое двуязычие. Но чаще встречаются примеры такого рода с использованием другого языка, близкородственного тому, на котором говорит народ. В романском мире в течение всех средних веков в качестве высокого языка использовалась латынь, при том что собственные языки этих романских народов из латыни происходят и латынь им в какой-то степени близка. Не настолько, чтобы понимать, но, во всяком случае, у них масса общих слов.

Подобную роль в Индии играл санскрит. Его использовали наряду с теми языками, которые уже очень далеко ушли от санскритского состояния и использовались в бытовом общении. В сущности, нечто подобное есть и в нынешнем арабском мире, где существует классический арабский язык Корана, который уже сильно отличается от живых языков Марокко, Египта, Ирака. Высоким языком, который считается единственно пригодным для определенного типа текстов - религиозных, высокоторжественных, - остается для арабского мира классический арабский. А для бытового общения существует язык улицы.

Подобная ситуация была и в истории русского языка. Я привел иностранные примеры, чтобы показать, что это не уникальный случай, хотя, конечно, далеко не во всех языках ситуация однотипна. В истории русского языка с того времени, когда мы имеем дело со словом русский , существует и используется два славянских языка: собственно русский и церковнославянский.

Церковнославянский - это, в сущности, древнеболгарский язык, близкородственный, но всё же не тождественный русскому. Он был языком церкви и любого текста, от которого требуется стилистическая возвышенность. Это наложило отпечаток на дальнейшее развитие русского языка на протяжении всей его истории и продолжает в какой-то степени оказывать влияние до сих пор. Русский язык оказался как бы лингвистически раздвоен на то естественное, что возникало в бытовом, разговорном языке, и то, что соответствовало русским формам и синтаксическим оборотам в церковнославянском языке.

Самое броское различие вы, конечно, знаете: это так называемое полногласие и неполногласие. Полногласие - это сторона , сторож , берег , голова с -оро- , -ере- , -оло- , а неполногласие - страна , страж , брег , глава . Русская форма имеет здесь две гласных, а церковнославянская одну.

Сейчас мы с вами совершенно не воспринимаем слово страна как что-то нам чуждое. Это нормальная часть нашего с вами естественного лексикона. И для нас совершенно естественно сказать глава книги , и не приходит в голову, что это что-то навязанное. Нам не хочется говорить голова книги , точно так же, как мы не будем пытаться называть страну стороной .

Русский язык на протяжении своей истории впитал огромное количество церковнославянских слов, которые изредка значат то же самое, что в русском, но почти никогда на сто процентов. Иногда просто совсем не то же самое; так, голова и глава - это совершенно разные значения, они вполне могли бы называться словами, которые между собой вообще ничего общего не имеют. В других случаях это всего лишь стилистический оттенок, но он отчетливо чувствуется. Скажем, враг и ворог - это, конечно, более или менее одно и то же по значению, однако в слове ворог имеется коннотация народности, фольклорности, поэтичности, которое в слове враг отсутствует.

Современный русский язык использовал эти церковнославянские единицы в качестве отдельных слов или отдельных вариантов слова и тем самым их уже освоил.

То же самое происходило в истории русского языка и с синтаксическими конструкциями. И тут надо сказать, что, поскольку на протяжении большей части истории русского языка литературным и высоким был именно церковнославянский, наш с вами литературный синтаксис гораздо более церковнославянский, чем русский.

Тут я действительно выражаю свое огорчение. Потому что ныне во многом утрачен тот подлинный народный русский синтаксис, который лучше всего виден на берестяных грамотах. Они как раз во многом именно тем и восхищают, что в них совершенно нет церковнославянских оборотов, - это чистый разговорный русский язык. В отличие от нашего с вами литературного языка. Русский литературный язык на каждом шагу пользуется синтаксическими приемами, которые в живом языке не встречаются, а идут из церковнославянского.

Это, прежде всего, практически все причастия: делающий , делавший , видевший , виденный и т. д. Единственное исключение составляют краткие формы страдательных причастий прошедшего времени. Сделано - это русская форма, выпито - это русская форма. А вот полная форма: сделанный - уже церковнославянская. И все причастия на -ущий , -ющий церковнославянские, что видно уже и из того, что там суффиксы -ущ- , -ющ- . Я не сказал об этом, но вы, наверное, и сами знаете про соотношение церковнославянского щ и русского ч . Нощь , мощь - церковнославянское, ночь , мочь - русское. Для -ущий , -ющий , -ящий русские соответствия, следовательно, были бы -учий , -ючий , -ячий . Они есть в русском языке, но по-русски это уже не причастия, а просто прилагательные: кипучий , дремучий , стоячий , сидячий , лежачий . Их значение близко к причастиям, но всё же не одинаково с ними. А настоящие причастия, которые можно использовать в синтаксисе именно как глагольную форму (и которые мы действительно научились применять как удобное синтаксическое средство, потому что они помогают нам, например, спастись от лишнего слов который ), представляют собой церковнославянизм.

Менее известно другое явление этого рода. В бытовом разговоре мы часто отклоняемся от того, как мы должны были бы написать, если бы сдавали редактору свое литературное сочинение. И вы не получили бы одобрения, если бы в вашем школьном сочинении вы начали фразу так: А знаете, что я вчера видел . Между тем начальное а - это совершенно нормальная форма разговорной русской речи: А вот что я вам скажу. А после этого было то-то и то-то. В живой речи с а начинается едва ли не большинство предложений. И это ровно то, что мы наблюдаем в берестяных грамотах. Слово а в начале фразы означает примерно следующее: «Вот что я сейчас вам скажу». Но в нормах церковнославянского языка это слово отсутствовало. Церковнославянская норма его не только не употребляла, но и запрещала употреблять. То есть запрещала, конечно, не в смысле государственного эдикта, а в смысле редакторского давления, которое действует до сих пор. Редактор вам это а зачеркнет и сейчас.

Извините меня, это теперь устарело, редакторов сейчас почти нет. Но в недавнем прошлом редакторы были важнейшей частью любого издательского дела. Это сейчас масса книг выходит с чудовищными опечатками и огрехами всех родов, потому что их не редактировали вовсе; наступила новая эпоха с невнимательным отношением к качеству текста. Но еще сравнительно недавняя эпоха требовала фактически соблюдения церковнославянской нормы, хотя редактор, конечно, этого не знал. Эту норму соблюдает и русская литература, при том что те же самые авторы в бытовой речи, обращаясь к собственным детям или жене, говорили, конечно, нормальным русским языком, почти каждое предложение начиная с а .

Подобные детали показывают, что двусоставность русского языка, имеющего два источника: русский и церковнославянский, - выражается не только в выборе слов и в их формах, но и в синтаксисе. И русский литературный синтаксис тем самым заметно отличается от русского разговорного синтаксиса.

Недаром примерно лет 25 назад возникло новое направление в изучении русского языка - изучение русской разговорной речи. Для нее стали писать свои грамматики, ее стали описывать так, как если бы это был отдельный самостоятельный язык, с уважением к каждому элементу того, что реально слышится. Сама возможность и сама необходимость так к этому подходить в значительной степени является следствием вот этой древней ситуации, сложившийся в Х в., тысячу с лишним лет назад, когда на Русь в качестве литературного и высокого языка пришел родственный, но другой язык - церковнославянский.

Перейду к следующему аспекту.

Это тот аспект истории русского языка, который имеет отношение к диалектам и говорам, к диалектному членению и взаимодействию. Традиционную схему в самом общем виде я вам изложил выше. Она состоит в том, что примерно в Х в. имелся единый древнерусский язык, он же восточнославянский, из которого со временем путем разветвления, развития каких-то различий произошли три современных восточнославянских языка: русский, украинский, белорусский. А в каждом из этих трех языков по традиционной же схеме имеются еще более тоненькие ветви. В русском языке имеется, скажем, вологодский, архангельский, новгородский, курский говор, сибирские говоры и т. д. На Украине также можно выделить целый ряд говоров; то же и в Белоруссии. А внутри, например, блока вологодских говоров выделяются еще маленькие группки каких-то районов или даже иногда отдельных деревень. Вот такое дерево, которое ветвится от мощного ствола до самых мелких веточек в конце.

Такова простая традиционная схема. Но в нее, как я вас уже предупредил, придется вносить некоторые коррективы. В значительной степени эти коррективы возникли после открытия берестяных грамот.

Берестяные грамоты, которые в громадном своем большинстве происходят из Новгорода, показали, что в Новгороде и на окружающих его землях существовал говор, сильнее отличавшийся от остальных, чем представляли себе до открытия берестяных грамот. В нем даже некоторые грамматические формы были не такие, как в классическом известном нам из традиционной литературы древнерусском языке. И, конечно, были и некоторые свои слова.

При этом удивительное, неожиданное и непредсказуемое с точки зрения существовавших до открытия берестяных грамот представлений событие состояло в следующем: оказалось, что эти черты новгородского диалекта, отличавшие его от других диалектов Древней Руси, ярче всего выражены не в позднее время, когда, казалось бы, они могли уже постепенно развиться, а в самый древний период. В XI–XII вв. эти специфические черты представлены очень последовательно и четко; а в XIII, XIV, XV вв. они несколько ослабевают и частично уступают место более обычным для древнерусских памятников чертам.

Точнее говоря, просто изменяется статистика. Так, в древненовгородском диалекте именительный падеж единственного числа мужского рода имел окончание -е : скоте - это новгородская форма, в отличие от формы традиционной, которая считалась общерусской, где то же самое слово имело другое окончание: в древности -ъ , а ныне нулевое. Разница между общедревнерусским скотъ и новгородским скоте обнаруживается с древнего времени. И ситуация выглядит так: в грамотах XI–XII вв. форма именительного падежа единственного числа мужского рода примерно в 97% случаев имеет окончание -е . А оставшиеся 3% легко объясняются некоторыми посторонними причинами, например тем, что фраза церковная. Отсюда можно заключить, что в древний период окончание -е было практически единственным грамматическим оформлением для именительного падежа единственного числа. А в грамотах XV в. картина уже существенно иная: примерно 50% скоте и 50% скотъ .

Мы видим, таким образом, что черты древненовгородского диалекта с ходом времени частично теряют свою яркость. Что это значит и почему это была такая новость и неожиданность для лингвистов?

Это значит, что наряду с традиционной схемой, которая выглядит как разветвляющееся дерево, приходится признать в истории языков также и противоположное явление. Явление, состоящее в том, что нечто первоначально единое делится на несколько частей, носит название дивергенции , то есть расщепления, расхождения. Если же имеет место обратное явление, то есть нечто первоначально различное становится более похожим, то это конвергенция - схождение.

Про конвергенцию было мало что известно, и само ее существование в истории говоров и диалектов древнерусского языка практически никак не обсуждалось и не привлекало внимания. Поэтому свидетельства берестяных грамот оказались такими неожиданными. Если в древненовгородских берестяных грамотах XI–XII в. окончания типа скоте составляют 100%, а в XV веке - только 50%, а в остальных 50% выступает центральное (можно условно обозначить его как московское) окончание скотъ - это значит, что происходит сближение говоров. Частичное сближение, новгородский говор еще не теряет совсем своих черт, но выражает их уже непоследовательно в отличие от древности, когда это было последовательно. Мы видим типичный пример конвергенции, то есть сближение того, что первоначально было различным.

И это заставляет основательно пересмотреть традиционную схему того, как были устроены диалектные отношения Древней Руси. Приходится признать, что в X–XI вв., то есть в первые века письменной истории, на территории восточного славянства членение было вовсе не таким, как можно себе представить на основании сегодняшнего разделения языков: великорусский, украинский, белорусский. Оно проходило совсем иначе, отделяя северо-запад от всего остального.

Северо-запад - это была территория Новгорода и Пскова, а остальная часть, которую можно назвать центральной, или центрально-восточной, или центрально-восточно-южной, включала одновременно территорию будущей Украины, значительную часть территории будущей Великороссии и территории Белоруссии. Ничего общего с современным делением этой территории на три языка. И это было действительно глубокое различие. Существовал древненовгородский диалект в северо-западной части и некоторая более нам известная классическая форма древнерусского языка, объединявшая в равной степени Киев, Суздаль, Ростов, будущую Москву и территорию Белоруссии. Условно говоря, зона скоте на северо-запад и зона скотъ на остальной территории.

Скоте и скотъ - это одно из очень существенных различий. Было еще одно весьма важное различие, о котором я не буду сейчас говорить, потому что для этого потребовалось бы очень много времени. Но оно такое же основательное, и территориальное разделение здесь было точно такое же.

Может показаться, что северо-западная часть была маленькой, а центральная и южная часть - очень большой. Но если учесть, что в это время новгородцами уже была колонизована огромная зона севера, то на самом деле новгородская территория оказывается даже больше, чем центральная и южная. В нее входят нынешняя Архангельская область, Вятская, северный Урал, весь Кольский полуостров.

А что будет, если мы заглянем за рамки восточного славянства, посмотрим на западнославянскую территорию (поляки, чехи) и южнославянскую территорию (сербы, болгары)? И попытаемся как-то продолжить в этих зонах обнаружившуюся линию разделения. Тогда окажется, что северо-западная территория противопоставлена не только Киеву и Москве, но и всему остальному славянству. Во всем остальном славянстве представлена модель скотъ , и только в Новгороде - скоте .

Тем самым обнаруживается, что северо-западная группа восточных славян представляет собой ветвь, которую следует считать отдельной уже на уровне праславянства. То есть восточное славянство сложилось из двух первоначально разных ветвей древних славян: ветви, похожей на своих западных и южных родственников, и ветви, отличной от своих родственников, - древненовгородской.

Похожие на южно- и западнославянскую зоны - это прежде всего киевская и ростово-суздальская земля; и существенно то, что при этом между ними самими для древнего периода мы не видим никаких существенных различий. А древняя новгородско-псковская зона оказывается противопоставлена всем остальным зонам.

Таким образом, нынешняя Украина и Белоруссия - наследники центрально-восточно-южной зоны восточного славянства, более сходной в языковом отношении с западным и южным славянством. А великорусская территория оказалась состоящей из двух частей, примерно одинаковых по значимости: северо-западная (новгородско-псковская) и центрально-восточная (Ростов, Суздаль, Владимир, Москва, Рязань).

Как мы теперь знаем, это и были в диалектном отношении две главные составные части будущего русского языка. При этом нелегко сказать, какая из этих двух частей в большей мере поучаствовала в создании единого литературного языка. Если считать по признакам, то счет оказывается примерно 50 на 50.

Как уже было сказано, центральные и южные говоры древнерусского языка отличались от новгородского рядом важных признаков, а друг от друга ничем существенным не отличались. Новые границы между будущей Великороссией и будущей Украиной вместе с Белоруссией в значительной степени совпадают с политическими границами Великого княжества Литовского в XIV–XV вв., когда экспансия Литвы привела к тому, что будущие Украина и Белоруссия оказались под властью Литвы. Если нанести на карту границы владений Великого княжества Литовского в XV в., это будет примерно та же граница, которая сейчас отделяет Российскую Федерацию от Украины и Белоруссии. Но XV в. - это позднее время по отношению к нашему древнему членению.

Рассмотрим более конкретно ряд диалектных явлений и их соответствия в современном литературном русском языке.

Слова со структурой корня типа целый , с начальным це- (из прежнего ц ѣ-), характерны для центрально-восточного региона. На северо-западе эти корни имели начальное ке- . За этим стоит очень важное фонетическое явление, о котором можно рассказывать длинно; но здесь я вынужден ограничиться простой констатацией данного факта. Другой относящийся к данной теме факт состоит в том, что на северо-западе говорили на руке , в то время как на востоке было на руце . Сейчас мы говорим целый , но на руке . Это не что иное, как соединение того целый , которое идет с востока, с тем на руке , которое идет с северо-запада.

Форма именительного падежа единственного числа мужского рода на северо-западе была городе (так же, как скоте ). А на востоке она была городъ . Современная литературная русская форма, как мы видим, идет с востока.

Родительный падеж единственного числа женского рода: на северо-западе - у сестре , на востоке - у сестры

Предложный падеж: на северо-западе в земле , на коне , на востоке - в земли , на кони . Литературные формы - северо-западные.

Множественное число женского рода (возьмем пример с местоимением): на северо-западе - мое корове , на востоке - мои коровы . Литературная форма - восточная.

Бывшее двойственное число два села - это северо-западная форма. Восточная форма - две селе

помоги , восточное помози . Литературная форма - северо-западная.

Третье лицо настоящего времени глагола: на северо-западе везе , на востоке - везеть . Литературная форма - восточная.

Повелительное наклонение: северо-западное везите , восточное - везете . Литературная форма - северо-западная.

Деепричастие северо-западное везя , восточное - веза. Литературная форма - северо-западная.

Вы видите, что соотношение действительно примерно 50 на 50. Вот что в морфологическом отношении представляет собой наш современный русский язык. Это наглядный результат конвергенции двух основных диалектов - как будто карточная колода, где две половины колоды вставлены друг в друга.

Лингвистика в каких-то случаях может дать если не окончательный, то предположительный ответ, почему в отдельных пунктах побеждал северо-западный член пары, а в других восточный. Иногда может, иногда не может. Но это не самое существенное.

Существен прежде всего сам факт, что современный литературный язык очевидным образом соединяет черты древнего северо-западного (новгородско-псковского) диалекта и древнего центрально-восточно-южного (ростово-суздальско-владимирско-московско-рязанского). Как я уже говорил, до открытия берестяных грамот этот факт был неизвестен. Представлялась гораздо более простая схема ветвящегося путем чистой дивергенции дерева.

Отсюда вытекает, между прочим, весьма существенное для каких-то нынешних уже не лингвистических, а социальных или даже политических представлений следствие. Это то, что неверен популярный на нынешней Украине лозунг исконного древнейшего отличия украинской ветви языка от русской. Эти ветви, конечно, различаются. Сейчас это, безусловно, самостоятельные языки, но древнее членение проходило вовсе не между русским и украинским. Как уже было сказано, ростовско-суздальско-рязанская языковая зона от киевско-черниговской ничем существенным в древности не отличалась. Различия возникли позднее, они датируются сравнительно недавним, по лингвистическим меркам, временем, начиная с XIV–XV вв. И, наоборот, древние отличия между северо-западом и остальными территориями создали особую ситуацию в современном русском языке, где сочетаются элементы двух первоначально различных диалектных систем.

Пожалуйста, вопросы.

Е. Щеголькова (10 класс ): Вы говорили про место иностранных языков. А каково оно у английского языка в Индии?

А. А. Зализняк: Да, нынешний английский язык в Индии действительно занимает некую особую позицию, поскольку это не просто иностранный язык наряду с местным. В Индии, как вы знаете, огромное количество языков, считается, что до двухсот. Тем самым в ряде случаев единственный способ общения между индийцами это то, что оба будут знать английский. Английский язык в этой ситуации оказывается в функционально совершенно особой роли не просто навязанного иностранного языка, но также и средства общения. Так что это несколько похоже на те ситуации, которые я описал, но ввиду многоязычия страны случай, пожалуй, особый.

– Вы говорили, что до XIV в. новгородцы не называли свой язык русским. А есть слово, которым новгородцы называли свой язык и себя?

А. А. Зализняк: Они называли себя новгородцами. Хорошо известно, что на вопрос «Вы кто?» нормальный ответ простого человека - крестьянина, рыбака, - который где-то живет постоянно, будет: «Мы волгари, мы вологодские, мы псковские». Он не скажет, что он русский, татарин или француз, а назовет сравнительно узкую область. Это никакая не нация и не особый язык, это в сущности территориальное указание. Например, сложно было добиться от белорусов, чтобы они называли себя белорусами, потому что они привыкли говорить о себе: могилевские , гомельские и т. д. Только специальная пропаганда довела до их сознания, что они должны называть себя белорусами. Это понятие в действительности очень поздно сформировалось.

Г. Г. Ананьин (учитель истории ): Правильно ли я понял, что вы связываете образование украинского и белорусского языка исключительно с политическим моментом польско-литовского влияния?

А. А. Зализняк: Не исключительно. Исключительно - это был бы перебор. Но это определило границы разделения. Как всегда бывает в разных частях территории, там, конечно, естественным образом происходили разные фонетические и прочие изменения. И они не были связаны с политическими причинами. Но некоторое отделение друг от друга двух общностей, которые стали развиваться порознь, было в значительной степени политическим. А собственно лингвистическое развитие было, конечно, независимым.

– Почему сложилось именно два языка: украинский и белорусский?

А вот это очень тяжелый вопрос. Он очень горячо и остро обсуждается сейчас на Украине и в Белоруссии. Различия между этими языками значительны. При этом белорусский язык в целом гораздо больше похож на русский, чем на украинский. Особенно велика близость между белорусским языком и южновеликорусскими говорами.

Ситуация сложна еще и тем, что Украина большая страна, а Белоруссия не очень большая. И у кого-то может возникать соблазн посмотреть на нее как на такой небольшой придаток великой Украины. Но исторически это было в точности наоборот. Исторически Великое княжество Литовское пользовалось языком, который правильно называть старобелорусским. Хотя литовские князья были литовцами по происхождению и в быту со своими слугами говорили по-литовски, во всех остальных случаях жизни они говорили по-старобелорусски. И вся государственная деятельность в Великом княжестве Литовском осуществлялась на старобелорусском языке; иногда он же называется западнорусским. Так что в культурном отношении выделение Белоруссии предшествует выделению Украины. Это создает чрезвычайно непростые проблемы, которые я даже не хотел бы здесь формулировать, так как что бы я ни сказал, это должно вызвать протест противоположной стороны.

– Когда можно говорить о выделении украинского и белорусского языка из русского? Хотя бы век.

А. А. Зализняк: Не из русского. Это разделение того, что называют западнорусским или, иначе, старобелорусским, у которого был украинский диалект на юге. Происходило чисто лингвистическое выделение просто как функция от времени. Осознанное выделение какими-то литераторами, писателями, осознанно называющими себя белорусами или украинцами, происходит довольно поздно, порядка XVIII в.

– Современный русский язык сложился в результате конвергенции. Есть еще примеры такого же схождения?

А. А. Зализняк: Да, есть. Я сейчас не очень уверен, что сразу вам такое приведу, чтобы было равновесие составляющих. Потому что равновесие это случай уникальный. А если не ограничиваться только теми примерами, где действительно имеется равновесное участие, то, конечно, это литературный английский язык. Древнеанглийские зоны довольно сильно различались по языку, и чудовищность современной английской орфографии в значительной степени является продуктом именно этого. Скажем, почему то, что пишется bury , читается бери ? А просто потому, что это разные диалектные формы. В диалекте было свое произношение, но при этом осталась старая орфография, при которой должно было быть другое чтение. Таких примеров в английском языке довольно много. Хотя, конечно, в английском это не так ярко.

– Можно все-таки привести какое-нибудь объяснение, небольшой пример, почему победила северо-западная или восточная форма?

А. А. Зализняк: Пример привести можно, но небольшой нельзя. Потому что я должен буду отступить так далеко, что это будет еще пол-лекции. Вы слишком трудную задачу мне задаете. Я только могу попробовать описать схему того, что тут пришлось бы объяснять. Мне пришлось бы тогда рассмотреть не одни лишь показательные примеры, а всю систему склонения в одном говоре и всю систему склонения в другом. В каждом это примерно пятьдесят явлений. И я показал бы, что если в определенной точке произошло такое-то изменение, то это в целом создаст более последовательную систему. Но вы сами понимаете, что если я сейчас начну разбирать пятьдесят тех явлений и пятьдесят других, то зал немножко вас не одобрит.

А. Б. Кокорева (учитель географии ): У меня вопрос по поводу глаголов изъять и зиять . Допускает ли лингвистика такую вещь, что в разных, совершенно несвязанных языках могут возникнуть однозвучные слова?

А. А. Зализняк: Случайно, конечно, могут быть. Более того, невероятно, чтобы такого нигде не было. Это маловероятно, но всякое маловероятное событие когда-нибудь происходит.

А. Б. Кокорева: Тогда встает вопрос, что является доказательством того, что слово изъять является персидским по происхождению?

А. А. Зализняк: Дело в том, что слово это фиксируется в памятниках в форме изъян с недавних пор, а в XVI в. оно пишется зиян .

– Можно ли говорить об отдельном псковском диалекте? Есть какие-нибудь заимствования оттуда?

А. А. Зализняк: Я постоянно говорил вам или о новгородском, или о новгородско-псковском диалекте. В действительности имеется некоторая лингвистическая разница между Новгородом и Псковом. И разница эта замечательным образом такова - может быть, это неожиданно на фоне того, что я вам рассказывал, - что настоящая чистота новгородского диалекта наблюдается во Пскове. Подлинный стопроцентный северо-западный говор представлен именно во Пскове, а в Новгороде он уже слегка ослаблен. По-видимому, это можно объяснять тем, что Новгород лежит уже на пути от Пскова к востоку, к Москве.

Скажем, если новгородско-псковский диалект несколько огрубленно описать как совокупность 40 характерных явлений, то окажется, что во Пскове представлены все 40, а в Новгороде - 36 из этого списка. Псков в этом смысле является ядром диалекта.

Диалектологи знают, что Новгородская область представляет собой интересную зону для исследований, но всё же сильно подпорченную множеством переселений, которые начались с Ивана III и особенно интенсивно происходили при Иване IV. В отличие от псковской зоны, которая в деревнях замечательно сохраняет древность - лучше, чем где бы то ни было.

Так что вы очень правильно назвали псковский говор, он действительно один из самых лингвистически ценных. Недаром замечательный диалектный словарь, один из двух лучших - это областной словарь псковского говора. Диалект выбран в частности и по этой причине, и словарь очень разумно сделан. Он еще не кончен, но насчитывает много десятков выпусков.

Таким образом, это говор, имеющий собственное лицо и ценность. Какие-то слова могут быть заимствованы именно оттуда. Но с уверенностью сказать, что какого-то слова не было в Новгороде, трудно. Сказать, что слово было, вы можете, когда один раз нашли его в какой-то деревне. Но сказать, что в какой-то области слова не было, - вы понимаете, как много нужно, чтобы это утверждать?

– А вот это персидское зиять - однокоренное с нашим зиять ?

А. А. Зализняк: Нет, там не зиять , там уже готовое слово зиян . Оно не однокоренное с русским, оно другого происхождения. Это существительное, а зиять как глагол это собственно русское слово.

– А слово обуза связано с обезьяной ?

А. А. Зализняк: Нет, обуза это русское слово. Нормальное об- и -уза , как в узник . Есть созвучие, но слова из совершенно разных источников.

Е. И. Лебедева: Спасибо большое, Андрей Анатольевич!

Фото ученицы 10 класса школы «М-Т» Анастасии Морозовой.

«Элементы»

Is academician A.A. Zaliznyak a dilettante?
Академик А.А. Зализняк - любитель?
В.А.Чудинов Иногда я заглядываю на сайт против лингофриков, чтобы узнать, на кого ныне направлен праведный гнев этих неутомимых тружеников науки, которые подчас не гнушаются даже матерным словцом или непристойной подписью под рисунком. И с большим удивлением узнаю, что, оказывается, самым главным и самым страшным из них являюсь я. А теперь в свой актив они зачислили и академика А.А. Зализняка, прочитавшего лекцию в МГУ против дилетантов от лингвистики. И примеры такого дилетантизма чаще всего приводятся из моих работ. Поэтому мне хотелось бы, как я это постоянно делаю, прислушаться к мнению более опытного лингвиста и поучиться там, где у меня имеются пробелы. Не скрою, что мне лестно оттого, что теперь меня цитируют академики РАН. Стало быть, что-то в моих исследованиях их не устраивает.

Попробую процитировать всю статью академика А.А. Зализняка (ЗАЛ) без изъятия и прокомментировать соответствующие положения.

Откуда произошло, как появилось то или иное слово? Эти вопросы вызывают живой интерес у многих. В поисках ответа человек, далекий от лингвистики, нередко начинает строить догадки, основанные на случайном сходстве слов. Любительская лингвистика - не такое уж безобидное увлечение, как может показаться на первый взгляд. О типичных ошибках лингвистов-любителей и опасности дилетантского подхода к изучению языка рассказывает известный лингвист Андрей Анатольевич Зализняк. С его любезного разрешения редакция публикует расширенный вариант текста лекции, прочитанной в МГУ на Третьем фестивале науки.

«Свобода печати и появление интернета - великие достижения нашей эпохи. Но у любых шагов прогресса есть также и свои теневые стороны. Ныне такой теневой стороной оказалось бурное развитие дилетантизма и падение престижа профессионализма. Об этом говорят представители самых разных наук и искусств. Например, Александр Ширвиндт с горечью пишет в своих воспоминаниях о Зиновии Гердте: «В эпоху повсеместной победы дилетантизма всякое проявление высокого профессионализма выглядит архаичным и неправдоподобным ».

Очень любопытный пассаж. Прежде всего, отдаю дань должного: академик Российской АН цитирует не каких-нибудь там Голду Меир или Герцля, мало известных студентам МГУ, а всеми любимых российских же Ширвиндта и Гердта (правда, русские часто произносят эти фамилии как Ширвинд и Герд, но только в силу своего профессионального невежества. В этом смысле русские - самые недемократичные россияне . Было бы просто замечательно, если бы их в России было как можно меньше).

Далее, удивляюсь: если Ширвиндт такими словами вспоминает Гердта, то из этого следует, что ему, Гердту, Ширвиндт отводит роль победителя, то есть, дилетанта , которого он критикует за отсутствие высокого проявления профессионализма. Это вытекает из самой конструкции фразы: Ширвиндт пишет в своих воспоминаниях о Зиновии Гердте с горечью . Если бы Ширвиндт писал о Гердте с радостью , то читатель бы понял, что Гердт - профессионал. А так - нет. Ибо если бы Ширвиндт писал с горечью об отсутствии профессионализма у других, то в предложении Зализняка был бы иной порядок слов. Правда, закрадывается еще смутное подозрение в том, что российский академик не очень владеет русским языком (впрочем, для современной России это не столь уж и важно), но я с негодованием отметаю это предположение как недостойное. Лингвист по определению должен знать язык страны своего проживания.

«Любительство в области рассуждений о языке распространено шире, чем в других сферах, - из-за иллюзии, что здесь никаких специальных знаний не требуется. Все знают, что есть такие науки, как физика и химия; а о том, что есть и наука о языке - лингвистика, - слишком многие и не подозревают. Попробуйте вообразить любительскую книгу о небесных светилах, где обсуждался бы вопрос, какого размера Луна - с тарелку или с монету. Между тем любительские сочинения о языке совершенно такого же уровня циркулируют в немалом количестве и охотно читаются и принимаются всерьез довольно широкой аудиторией ».

Тоже очень интересное суждение. Например, на сайте против лингофриков сразу после моей фотографии стоит фотография Драгункина, профессора лингвистики, доктора филологических наук. Естественно, что он, по Зализняку, слыхом не слыхивал, что такое лингвистика. Преподавать - преподаёт, а что это такое - понятия не имеет. Спасибо Андрею Анатольевичу за то, что открыл нам глаза на него. А заодно и на меня, ибо я также преподаю ряд лингвистических дисциплин. Имея соответствующее образование.

«Особенно печальным показателем состояния нашего образования является то, что и в числе авторов любительских сочинений о языке, и в числе их читателей и поклонников мы встречаем вполне образованных людей и даже носителей высоких ученых степеней (разумеется, других наук). Должен предупредить, что мне придется сегодня излагать многое такое, что для лингвистов давно стало прописной истиной, азами профессии. Если бы в подобной лекции кто-то вздумал излагать азы математики, или физики, или химии, это было бы нелепо, поскольку каждый знакомился с ними уже в школе. Но, к несчастью, в школе не проходят никаких азов исторической лингвистики, и о них почти ничего не известно людям других профессий.

Я предпочитаю не называть конкретные имена лингвистов-любителей - тем более, что многие из них только того и хотят, чтобы их упоминали, хотя бы и в осуждение, чтобы выглядеть серьезными оппонентами, с которыми спорят. Я пытаюсь противостоять не конкретным авторам, а целому любительскому направлению, в сущности, довольно однообразному в своих декларациях и в своем способе действия ».

Опять замечательно: Зализняк твёрдо понимает, что азы лингвистики излагать нелепо , но - по какому-то странному стечению обстоятельств - начинает их излагать. Ведь в школе изучается такая дисциплина, как русский язык, причем, в том числе, и в историческом аспекте. А далее, он признаёт, что сложилось целое любительское направление, в сущности, довольно однообразное в своих декларациях и в своем способе действия . Что ж, любое научное направление как раз и отличается единством методов. А вот действия любителей как раз таким единством не обладают, каждый поступает по-своему. Это я могу сказать как методолог науки. Так что тут академик, как бы это помягче выразиться, ... говорит не вполне профессионально. Естественно, что конкурирующее направление он считает дилетантским, поскольку ему новые методы исследование неизвестны. Ну, а что касается его боязни упомянуть моё имя, то эта осторожность академика вполне понятна: Живов в передаче «Гордон-кихот против Задорнова» просто кипел негодованием в конкретный адрес, и произвёл само удручающее впечатление на телезрителей.

«Сделаю исключение лишь для самого известного из таких авторов - академика-математика Анатолия Тимофеевича Фоменко, выступления которого в роли лингвиста-любителя мне уже доводилось печатно критиковать. Безусловному большинству тех, кто знаком с его так называемой новой хронологией, известны отнюдь не его математические работы, а книги по истории самых разных стран (России, Англии, Рима, Греции, Египта и т. д.), которая в изображении Фоменко не имеет ничего общего с привычными представлениями. Многие относятся к этим книгам всерьез, поскольку наивно полагают, что излагаемая в них история выявлена с помощью математики. Но в действительности какое бы то ни было отношение к математике могло бы иметь в лучшем случае только утверждение Фоменко, что традиционная хронология неверна. Фоменко не доказал даже и этого своего утверждения. Но в данном случае для нас еще существеннее другое, а именно: основное содержание книг Фоменко - подробные рассказы о том, какой же якобы была история всех стран, отличная от традиционных представлений: какие завоевания совершал тот или иной народ, кем были правители империй, какие приказы они рассылали и т. п. И эти рассказы не имеют никакого отношения к математике, а почти целиком основаны на рассуждениях о словах - географических названиях и именах людей. И увы, эти рассуждения содержат точно те же грубейшие и наивнейшие ошибки, что у любителей без степеней и званий, то есть целиком и полностью относятся к сфере любительской лингвистики ».

Опять с сожалением замечу, что хотя я и не отношусь к числу почитателей Фоменко, но всё-таки и здесь академик Зализняк говорит неправду. Фоменко рассматривает самые разные методы проверки действующей хронологии, включая гороскопы и данные по солнечным затмениям, которые никакого отношения к лингвистике не имеют. Иными словами, Фоменко критикует хронологию системно , а не исключительно лингвистически.

«Правда, сейчас фантазии Фоменко на тему истории уже тонут в потоке других печатных и телевизионных выступлений такого же рода, безудержно перекраивающих - каждый раз по-своему - историю России и всего мира. Но всё же прискорбно, особенно для научной и университетской среды, что в ряду безответственных дилетантов-фантазеров оказался человек высокого научного и университетского статуса ».

А не показатель ли это того, что существующая историография уже доказала в ряде случаев свою ошибочность? И тут виноват не глашатай, принесший плохую весть, а та ложь нынешней историографии, которую она проповедует.

Язык интересует людей. « Для большинства людей язык, на котором они говорят, представляет собой не только необходимый для практической жизни инструмент, но, по крайней мере в какие-то моменты, также и объект живого бескорыстного интереса.Люди самых разных жизненных занятий и уровней образования время от времени задаются вопросами, связанными с языком. Чаще всего это вопросы о том, чтo правильнее из тех или иных встречающихся в речи вариантов, например: прoда л или про дал? экспе рт или э ксперт? везде, где бы он ни был или везде, где бы он не был? В этих случаях ответы могут иметь и некоторую значимость для практической жизни.Но часто возникают и вопросы, так сказать, бескорыстные, порожденные чистой любознательностью. Например: что в точности значит слово аляповатый? Откуда оно произошло? Когда оно появилось? Или: есть ли какая-то связь между словами мятый и мята? или суд и судно? или калий и кальций? или укусить и покуситься? И т. п. »

Из своего академического далека Андрей Анатольевич перебирает случаи обращения к лингвистам читателей уровня журнала «Крестьянка». Как если бы людей интересовали сугубо прикладные орфоэпические и этимологические проблемы, но не общее происхождение русского языка. Он специально стремится отгородиться частными вопросами, ответы на которые давно известны науке, чтобы свести к ним гораздо более серьёзные лингвистические проблемы.

Как рождается любительская лингвистика. « Школьная традиция, к сожалению, такова, что все такие вопросы остаются за рамками обучения. В школе обучают грамматике и орфографии родного языка и элементам иностранного, но не дают даже самых первоначальных представлений о том, как языки изменяются во времени.В результате для удовлетворения живого интереса к вопросам, связанным с языком, большинству людей приходится довольствоваться случайными сведениями, которые они прочли или услышали по радио или телевидению. Многие же пытаются получить ответы на эти вопросы путем собственного размышления и догадок. Свободное владение родным языком порождает у них ощущение, что всё необходимое знание о предмете им тем самым уже дано и остается только немного подумать, чтобы получить правильный ответ.Так рождается то, что можно назвать любительской лингвистикой ».

Мы публикуем расшифровку лекции выдающегося российского лингвиста, академика РАН, доктора филологических наук, главного научного сотрудника Института славяноведения РАН, профессора МГУ Андрея Анатольевича Зализняка , прочитанной 28 мая 2010 года в Политехническом музее в рамках проекта «Публичные лекции Полит.ру ». Лекция организована совместно с Политехническим музеем.

Ближайшая лекция Андрея Анатольевича "Новгородская Русь по берестяным грамотам" - 8 сентября 2012 года, с 16.00 до 17.00 в лектории парка Музеон, в рамках "Публичных лекции Полит.ру" на книжном фестивале BOOKMARKET.

См. также:

• А.А. Зализняк. Новгородская Русь по берестяным грамотам

Владимир Шмелев: Нашей сегодняшней встречей с таким выдающимся учёным, как Андрей Анатольевич, мы развиваем более чем вековые традиции встреч в стенах большой аудитории Политехнического музея, где за прошедший век перебывала, наверное, наиболее яркая часть всей русской культуры и науки. Причём, если про культуру знают больше, про турниры поэтов, которые проходили в этих стенах, про Маяковского, Северянина, Андрея Белого, про поэтов-шестидесятников, то не все знают про те лекции, которые проходили в этих стенах - про Тимирязева, Жуковского, Столетова, Колмогорова и так далее. И сейчас мы развиваем эти традиции, и с февраля этого года в стенах большой аудитории прошло уже несколько встреч с совершенно замечательными российскими учёными - как физики Валерий Рубаков, Игорь Ткачёв, Алексей Хохлов, Константин Анохин и так далее. И также с января 2010 года в малой аудитории каждый четверг в 19:00 проходят лекции наших друзей и партнёров - «Публичные лекции «Полит.ру»» в Политехническом музее.

Я хочу сказать ещё об одной вещи, которая, мне кажется, важна не только для музея, но имеет прямое отношение к той теме сегодняшней лекции Андрея Анатольевича Зализняка. К сожалению, и в эти стены проникает, просачивается и то, что называется "любительской наукой", или "лженаукой", может быть, это было бы точнее. К сожалению, мы столкнулись с тем, что некоторые лекции, которые проходили в Политехническом музее, по всем оценкам учёных, экспертов, людей, которым можно доверять, носят откровенно антинаучный характер. Я хочу сказать, что, конечно, эти лекции не будут проводиться больше в Политехническом музее, и с осени мы планируем ревизию всей лекционной программы Политехнического музея в новом сезоне, так чтобы действительно соответствовать той планке, которую в этих стенах задали наши предшественники. И я очень рассчитываю в этом плане на поддержку каждого из здесь присутствующих, потому что часто аргумент организаторов подобных псевдонаучных мероприятий это то, что на них приходит публика. Когда недавно мы обсуждали с партнёрами проведение одного научно-популярного фестиваля, то речь шла о том, что на лекцию, которую они планировали провести, но мы её проводить не захотели, по парапсихологии, записалось 600 человек, а на вашу лекцию по нанотехнологиям - всего лишь 200. Мне кажется, что мы с вами, наряду с тем, что сами, посещая такие просветительские мероприятия, участвуя в них, получаем представление о тенденциях в современной науке, мы также могли бы нести дальше это просвещение в массы, так чтобы на лекции по нанотехнологиям приходило людей всё-таки больше, чем на лекции по парапсихологии.

Поэтому ещё раз спасибо всем за активное участие, которое, думаю, будет в сегодняшней лекции, с удовольствием передаю слово Андрею Анатольевичу и представляю ведущего нашей сегодняшней лекции. А сегодняшнюю лекцию Политехнический музей проводит совместно с нашими партнёрам из «Полит.ру», и ведущим будет научный редактор «Полит.ру» Борис Долгин. Спасибо.

Борис Долгин. Добрый вечер, коллеги. Регламент будет таков: сначала, собственно, выступление Андрея Анатольевича, после которого можно будет задать вопросы. Будут ходить в проходах наши коллеги с микрофонами, просьба будет их отлавливать, к ним подходить, но подчиняться некоторой разумной дисциплине, не захватывать микрофон надолго.

Разграничение научного и вненаучного достаточно принципиально. Особенно сейчас, когда система просвещения несколько мерцает. Мы очень надеемся, что лекция поможет разобраться с этим и в части лингвистики, и в части других дисциплин, в которые пытаются влезть с помощью спекуляций на как-бы-лингвистике. Пожалуйста, Андрей Анатольевич.

Текст лекции

Спасибо. Мне предстоит рассказать о ныне широко распространившихся любительских измышлениях на тему об истории слов и истории целых языков. Тут сразу возникает возможное возражение: а стоит ли такие измышления критиковать? Разве это имеет какое-нибудь значение для нашей реальной практической жизни. Вот катастрофа на Саяно-Шушенской ГЭС или взрывы на шахтах или выход из строя только что построенного великого волгоградского моста - это настоящие, действительные трагедии. А если кому-то нравится пофантазировать на тему о происхождении слов, пусть даже он при этом выдумывает разного рода небылицы, какой от этих пустяков может быть вред?

Отвечу так. Сейчас в нашей стране люди, которые способны думать не только о текущем моменте, но и о будущем, бьют тревогу по поводу угрозы наступления нового средневековья. Авторитет науки, прежде необычайно высокий, в широких массах неуклонно снижается. Его место захватывают различные формы иррационального: гадание, магия, сглазы, привороты, предсказание судьбы по имени или фамилии человека и вера в разного рода паранормальное и паранаучное. Вот то, что мы только что слышали, - о том, сколько людей записывается на парапсихологию в сравнении с собственно научной лекцией, - увы, чрезвычайно ясно демонстрирует, что это именно так. И одновременно неумолимо снижается уровень школьного образования. Приведу слова Владимира Игоревича Арнольда, сказанные им на рубеже тысячелетий, тем не менее, достаточно недавно: "Учитывая, взрывной характер всевозможных псевдонаук вроде астрологии во многих странах, в грядущем столетии (то есть теперь уже в нынешнем ) вполне вероятно наступление новой эры обскурантизма, подобной средневековой. Нынешний расцвет науки может смениться необратимым спадом". Это одна из многих цитат, которые можно привести на эту тему из высказываний деятелей науки и культуры. Наступление на науку, к большому сожалению, по сути дела, поддерживается правящей элитой. Недавний скандал, разразившийся в Российской Академии наук в связи с нападками на комиссию Академии наук по борьбе со лженаукой, исходящими от высоких представителей власти, показывает ярче, чем что бы то ни было, что это именно так. И в средствах массовой информации сплошь и рядом мы видим заявления типа того, что учёные - это, вообще говоря, дармоеды, проедатели народных денег. Телевидение, которое могло бы помогать при своем огромном влиянии на умы и души, в действительности играет очень дурную роль. Поскольку оно, к сожалению, теперь управляется погоней за рейтингом, эта погоня диктует с совершенной необходимостью такую ситуацию, когда они в любом случае предпочтут то, что более броско, более сенсационно, независимо от того, правда ли это, что в конечном счёте означает оглупление аудитории. И они же, увы, вполне охотно предоставляют свой экран для различного рода суеверий, для магии и для всякого рода сенсационных псевдооткрытий. Специалисты самых разный профессий с горечью указывают на острый недостаток квалифицированных кадров в самых разных ветвях народного хозяйства и других местах, где нужна реальная работа, в особенности кадров среднего звена: старшее поколение уходит, жалуются они, а полноценной замены ему в достаточном количестве нет.

И вот всё чаще случаются катастрофы типа той, что произошла на Саяно-Шушенской ГЭС, когда как раз среднее звено работников на смогло исполнить соответствующие случаю инструкции. Подобные вещи свидетельствуют о развивающемся равнодушном и непонимающем отношении к вопросам как науки, там и технической правильности.

Всё это касается не только России. В частности, в высказывании Арнольда упоминается не только Россия, но и другие страны. В действительности интеллектуальное течение, именуемое постмодернизмом, начатое примерно полвека назад работами Юлии Кристевой, Ролана Барта, Жака Деррида, вводит понятие отсутствия истины и существования одних лишь мнений. Эта так называемая "парадигма постмодернизма", изначально охотно воспринимавшаяся как знак новой свободы, в действительности приносит сейчас и много разрушительного. Начавшись как некоторая интеллектуальная мода, эта постмодернистская парадигма распространяется много шире и, в сущности, сейчас захватывает в какой-то степени уже и науку. Это идея, что истина не просто труднодоступна, а её нет, а есть только разные мнения по этому вопросу. И следующий шаг - что все мнения представляют собой просто разные тексты, строго говоря, с этой точки зрения ничем не отличающиеся - один текст говорит одно, другой текст говорит другое. И это всё, что остаётся на месте того, что когда-то было понятием истинного и неистинного, правильного и неправильного. Думаю, что есть связь между этим понятием, казалось бы, высоким, далёким и философским, и реальным поведением в жизни большого количества людей, которые постепенно отучаются от жёсткого противопоставления истинного и неистинного, верного и неверного.

Поэтому я вижу связь между этими разными, казалось бы, обстоятельствами. То, что происходит, безусловно, также и дискредитация таких гуманитарных наук, как лингвистика и история, оказывается частью этого процесса. Отношение к науке, хотя, оно, конечно, неодинаково - если говорить, скажем, об отношении к физике и об отношении к лингвистике - там не менее, всё-таки характеризуется неким единством, и оно состоит в том, что падает уважение в целом. Если вас научат, что учёные-лингвисты не стоят ничего, то вы очень легко распространите это представление на то, что, по-видимому, учёные, Академия наук и прочее, ценились слишком высоко, а следует их поставить на место.

Идея равенства всех возможных мнений, которая чрезвычайно льстит, в частности, многочисленным молодым людям, живущим в Интернете, когда это открывает им непосредственную возможность своё мнение по любому вопросу реализовать и отправить миллионам возможных пользователей, создаёт ситуацию, когда практически высказать противоположное мнение по поводу любой устойчивой идеи и, казалось бы, принятой, становится делом бытовым, естественным и чрезвычайно частым. В Интернете мы встречаем немыслимое множество всезнаек, которые по любому вопросу смело и уверенно высказываются, - как правило, противоположно тому, что говорит традиционная наука по этому поводу.

Такого рода разрушение представлений о верном и неверном, научно проверенном и просто пришедшем в голову несколько минут назад, является, конечно, очень разрушительной идеей. Я не думаю, что идея равенства мнений в том виде, в котором её предлагал Деррида, включала такие крайности, до который сейчас мы доходим. Вряд ли. Я думаю, что Деррида бы отшатнулся, если бы ему сказали, например, что одинаковую ценность имеет идея, что были концлагеря, и был Освенцим, и была Шоа, и идея, что это всё выдумка и этого никогда не было. Тем не менее, с точки зрения строгого постмодернизма, это именно так. Две идеи, два мнения, которые нужно излагать теперь уже параллельно - если вы сказали одно, то обязаны упомянуть, что есть ещё и противоположное мнение. Вот такого рода ситуации заставляют считать, что всё же имеет смысл пытаться защитить традиционные ценности.

В научной среде довольно распространена позиция, состоящая в том, что с выдумками типа любительских сочинений с историй слов или историей языков бороться не следует, потому что это обыкновенная детская болезнь, которая пройдёт сама по себе. Увы, мне не кажется, что эта оптимистичная точка зрения подтверждается практикой. За последние 10-15-20 лет круг этого рода любительских сочинений необычайно расширился, и, что самое огорчительное, круг потребителей этих сочинений, круг поклонников тоже очень велик. Они, конечно, удовлетворяют известную потребность в том, чтобы узнать нечто сенсационное, в особенности нечто, из чего будет вытекать, что предыдущие утверждения, которые считались устойчивыми и незыблемыми, оказываются совершенно ненужными - можно в течение минуты одной-двумя фразами изложить прямо противоположную концепцию и уверовать в неё.

В том, что касается лингвистического сочинительства такого рода, нужно указать ещё одну сторону, весьма существенную с точки зрения общественного влияния. Это то, что лингвисты-любители чрезвычайно редко останавливаются на том, чтобы просто изложить свою идею о том, откуда происходит то или иное русское слово. Почти всегда они идут дальше и из своих первоначальных выкладок делают выводы об истории. Иногда о сравнительно ближней истории - скольких-то столетий, иногда об истории громаднейшей, насчитывающей тысячи и десятки тысяч лет - совершенно фантастические, всегда противоречащие тому, что говорит традиционное знание истории. Более того, почти всегда это не просто новая картина, а новая картина, идеологически направленная. Скажем, если речь идёт о России, то к тому, чтобы изобразить какое-то совершенное безграничное могущество российской нации в безумной древности. Я оговариваюсь, потому что хотя речь идёт о России, но точно такие же вещи наблюдаются у других народов - не буду их называть, чтобы никого не обижать. И пишутся совершенно сходные вещи о безумной древности соответствующего народа; и в отношении данного этноса высказываются идеи типа того, что от него произошли все остальные народы мира. Как вы понимаете, это уже небезразлично с точки зрения влияния на умы широкой публики.

По всем этим причинам считаю всё же необходимым, насколько возможно, давать по этому поводу разъяснения и пытаться обращаться к тем, кто ещё готов здраво оценивать этого рода утверждения.

Любительство в языке распространено шире, чем в ряде других наук, по той причине, что лингвистика почти ни в какой степени не изучается в школе. В школе изучают грамматику родного языка, какие-то основы иностранного языка, но, скажем, понятие о том, что происходит с языком в ходе истории, как язык меняется, каковы связи между разными языками, - этот круг тем в школе совершенно отсутствует, и обычный человек, не имеющий лингвистической подготовки, не знает про это почти ничего. На этом фоне, конечно, безумные выдумки находят гораздо более свободный отклик.

Критикуя этого рода построения, я буду всё же избегать называть имена. По очень простой причине: потому что хорошо известно, что любители такого рода необычайно счастливы, когда их упоминают, хотя бы с самыми страшными ругательствами, потому что видят в этом себе ценнейшую вещь - рекламу. И в этом смысле чрезвычайно дурную услугу оказывает обществу телевидение, которое время от времени устраивает так называемые диспуты между представителями науки и представителями такого рода лженаук, поскольку в них морально выигрывают всегда представители лженаук и паранаук. Даже если они логически полностью разбиты, они достигают великолепной цели - они показались на экране, их имена узнали, и они смогли выглядеть, как достойные спора оппоненты. Поэтому, хотя я буду приводить разного рода примеры из реальных сочинений такого рода, к сожалению, очень многочисленных, я от этого воздержусь.

Сделаю, однако, одно исключение - для одного очень известного имени, упоминание которого не прибавит ему уже никакой рекламы, поскольку этот человек слишком широко известен. Речь идёт об академике-математике Анатолии Тимофеевиче Фоменко - главном, я бы сказал, представителе этого рода «лингвистического движения». Могут сказать: "Как же так? Речь идёт о математике, при чём тут лингвистическое движение?" Это как раз в данном случае очень существенно. Ни малейшим образом не оспаривая заслуг Фоменко в математике - это было бы вообще не моё дело его оценивать - там он уважаемый и заслуженный человек - я не могу не признать, что когда он выходит за пределы математики и вторгается в область лингвистики и истории, он ведёт себя в точности как банальнейший любитель, невежественный и наивный. Бóльшую часть примеров я буду цитировать именно из его работ, поскольку он представляет собой, я бы сказал, наибольшую опасность для умов. Большое количество людей серьёзно относится к тому, что написано им по истории и по истории слов, поскольку у него авторитет академика-математика. Веря в то, что если человек математик и математический академик, то не может же он говорить глупости по каким бы то ни было вопросам. Вот это, к сожалению, не подтверждается. Оказывается, что за пределами своей прямой области человек может говорить Бог знает что.

Существенно следующее. Фоменко любит утверждать, что всё, что он предлагает публике, базируется на прочном математическом фундаменте. И те, кто в это верит, естественно, принимают его утверждения за чистую монету, поскольку пока ещё репутация математики в обществе стоит необычайно высоко и гарантия чего-то математического означает, что это должно быть верно. Но существенно следующее. Напомню, что основная идея так называемой "новой хронологии" по Фоменко состоит в том, что всё то, что мы знаем про историю практически всех стран мира, представляет собой грубое заблуждение - что практически ничего из того, что рассказывается про события больше, чем 300-400-летней давности, в действительности не происходило, что история всех стран была совсем не такой, как мы её учили в школе и как её преподают в университетах. Это касается и России, и Западной Европы, и Египта, и Китая, и Индии, и практически всех стран мира - во всех случаях по идее "новой хронологии" реальная история длится гораздо меньше времени, чем мы думаем, никаких событий более древних, чем Х век нашей эры, якобы мы в действительности не знаем. Утверждается, что это доказывается математически, на основе анализа астрономических явлений - более всего именно астрономических явлений - и некоторых других вычислений математического характера, в которые я, разумеется, вникать не буду. Существенно следующее. Даже если допустить, что эта часть утверждений этой системы верна (забегая вперёд, скажу, что я утверждаю, что это не так, - но тем не менее), то максимум, чего мог достичь Фоменко с помощью своих математических методов, это прийти к выводу о том, что традиционный взгляд на историю неверен. Что на самом деле того, что описывается для какого-нибудь I века нашей эры или V до нашей эры, в действительности в те времена не происходило. Если действительно оказалось бы верным, что вся история должна быть сжата до десяти веков, то можно было бы себе представить, что должен быть сделан вывод о том, что привычная история неверна. Но выходит огромное количество книг Фоменко и Носовского, посвящённых вовсе уже не этому, а рассказу о том, какая на самом деле, по их понятиям, была история России, Египта, Англии, Рима и так далее - с массой подробностей, так что тома эти насчитывают сотни страниц, где рассказывается о том, какая страна совершила нападение на какую другую, какие императоры посылали послания в какие части земного шара, как реагировали народы на эти послания… И масса других событий, которые занимают десятки и сотни страниц беллетристического изложения. Откуда это может узнать математик? Каким образом может какая бы то ни было математика или астрономия не только установить, что даты были неверными, но и ответить на вопрос о том, кто правил на самом деле, какие у него были дети, какие у него были подчинённые, в какие страны он направлял свои войска и так далее. Абсолютно очевидно, что это с математикой не имеет уже никакой связи. И более того, если вы раскроете последние книги Фоменко - а они выходят ежегодно - то там даже нет уже и ссылок на математику и астрономию. Он уже откровенно пишет от начала и до конца об истории и этих событиях, разве что говоря иногда, что в некоторых других книгах «мы уже доказали нечто математически».

На чём же на самом деле основаны все эти тома? А основаны они на любительской лингвистике и больше ни на чём. Потому что единственный материал, которым автор обладает, это слова - названия географических пунктов и имена людей, из которых он, применяя методы любительской лингвистики, то есть собственных выдумок о том, что какое слово означает и откуда оно произошло, делает необычайно далеко идущие выводы о том, кто был на самом деле кто, какой человек тождествен другому человеку, и приходит к самым невероятным выводам типа того, что Иван Калита и Батый - это одно и то же лицо, и так далее. Ну и масса других отождествлений, всего не перечислишь.

Мне существенно следующее. Независимо от первой, математической части, про которую я тоже берусь утверждать, что она неверна, но о которой сейчас мне говорить нет необходимости, я настаиваю на том, что вторая часть - а она-то как раз и известна публике неизмеримо больше, чем первая, - есть просто выдумка. Я думаю, что на одного человека, который читал хотя бы одну математическую работу Фоменко, найдётся 200 человек, которые читали его работы совершенно не математические, а о том, какая на самом деле была история Древней Руси, Рима и прочее. Так вот эта вторая часть, представляющая собой чистые упражнения в любительской лингвистике, как раз и относится к тому, что имеет смысл представить достаточно аккуратно и показать, до какой степени наивны, невежественны и противоречат не только всему лингвистическому знанию специалистов, но просто здравому смыслу, утверждения о словах и о языках, которые при этом используются. И поразительно, что самые разные представители того, что я называю любительской лингвистикой, чрезвычайно похожи друг на друга. Они используют практически одни и те же приёмы. И академик Фоменко, и какой-нибудь не окончивший университета студент, который занялся такого рода изобретательством, делают одни и те же грубейшие и наивнейшие ошибки. Это печально, но это так. Поскольку, естественно, максимальное доверие в таких случаях со стороны публики будет к маститому академику, я, повторяю, примеры буду брать в основном из его сочинений, а не из сочинений менее именитых авторов.

Любительская лингвистика на самом деле отвечает некой естественной потребности человека - потребности ответить на какие-то вопросы, которые у него возникают в связи со своим языком. Каждый из нас владеет языком полностью, это не вызывает у нас никаких проблем, но время от времени любой заинтересовывается каким-то вопросом, так сказать, бескорыстно, без какой бы то ни было практической цели, кроме чистого любопытства. Скажем, откуда происходит такое-то слово, откуда происходит моё имя, откуда происходит слово Москва и так далее. Ни на один из этих вопросов школьное обучение не отвечает. Разве что какие-то обрывочные, клочочные сведения, полученные по телевидению или из книг, могут до какой-то степени отвечать на этот вопрос. И многие считают, что, вообще говоря, можно, немного поразмыслив, самому найти ответы на этот вопрос, тем более что полное знание родного языка, русского в данном случае, нам дано. Поэтому кажется, что ничего другого не нужно. Больше того, значительное количество людей просто не знает, что существует наука лингвистика. Такой науки нет в школьном списке, и то, что есть какая-то дисциплина со своими правилами, со своими достижениями - это большое новшество для очень значительной части публики. Это собственно и есть база для любительской лингвистики. Другое дело, что значительное число людей занимается этим как бы несерьёзно, в качестве такой "домашней забавы" и не придавая этому большого значения. Но какое-то число людей доходит до того, что превращается в таких, если можно так выразиться, "профессиональных любителей", которые продвигаются очень далеко в этого рода размышлениях и даже пишут книги.

Сразу замечу, что не следует смешивать этого рода занятие с играми со словами. Игры со словами - занятие замечательное, приятное, милое, которым все мы в какой-то степени готовы заниматься: ребусы, шарады, или такая замечательная игра, которую любят филологи, под названием "Почему не говорят?". Я, пожалуй, даже познакомлю вас с тем, как эта игра строится, настолько она увлекает. Это примерно то же самое, что шарады: слово делится, если это удается, на какие-то значащие части, и для каждой значащей части придумывается или синоним, или антоним, или какое-то слово, с ним связанное, а затем спрашивают: "Почему не говорят что-то?" И ответ будет: "Потому что говорят…" и выдают загаданное слово. Я вам загадаю такой пример: скажем, почему не говорят "красна чья рожа"? Это один из самых удачных, я бы сказал, случаев применения этой игры. А потому что говорят: "ал-кого-лик".

(Смех, аплодисменты)

Понятно, что очень приятная, забавная игра. Изобретательность некоторых наших коллег доходит до больших высот в этой игре. Разница только состоит в том, что лингвист с большим удовольствием поиграет в эту игру, а лингвист-любитель с чрезвычайно большим вероятием скажет: "А! Я разгадал происхождения слова "алкоголик"! Вот как, оказывается оно: алкоголик - это "ал кого лик". Замечательно! Всё сходится!"

(Смех, аплодисменты)

Это будет типичнейший ход любительской лингвистики, и дальше это будет написано с большой серьёзностью. Ну, конкретно этого я не встречал, но очень похожие вещи в большом количестве имеются. Это был бы, я бы сказал, еще очень остроумный ход. Чаще бывают гораздо менее убедительные и более тупые ходы. Поэтому когда люди занимаются на досуге словесными играми, никакой любительской лингвистики в этом решительно нет. Это замечательная игра, остроумие и веселье.

Любительская лингвистика - это совсем другое, когда человек считает сам и убеждает других, что он открыл действительное происхождение слова. Вот если бы он, например, сказал: «А! Я знаю теперь, откуда произошло слово "алкоголик"».

Самое типичное действие лингвиста-любителя - это увидеть два слова, похожие друг на друга по звучанию или даже совпадающие, и сказать: "А! Значит, одно произошло из другого". Эти два слова могут быть из того же самого языка, но может быть, скажем, одно слово русское, а другое китайское, одно, скажем, английское, а другое папуасское. Это не играет роли. Если они похожи, то в сознании лингвиста-любителя возникает идея, что не может быть, чтобы здесь не было какой-то связи. И он эту связь додумывает.

Приведу какой-нибудь искусственный пример, но таких сколько угодно. Скажем, какое-нибудь английское net ну так похоже на русское нет , правда же? Но значит немножко другое, действительно. Вроде бы значение «сеть» и значение слова нет даже близко не лежали друг с другом, никак их сцепить невозможно. Но это как раз - замечательное свойство любительской лингвистики: нет таких двух понятий, которые он не смог бы связать. Здесь, например, попробуйте связать значение «сеть» и значение слова нет . Например, так: "сеть - это то, где для рыбы выхода нет".

Это очень будет похоже на обычное любительское объяснение. А дальнейший ход уже будет серьёзный: «А! значит, англичане взяли это слово у нас. Это очевидно!». Можно было бы, конечно, сказать: "Почему не наоборот?" Но это у любителей не принято.

То, что все слова взяты из русского, это вы найдёте во всех подобных сочинениях, вот примерно с таким ходом объяснения.

Что по этому поводу сказать? Как бы смешно и очевидно. Но тут, к сожалению, сказывается то, о чём меня предупреждали неоднократно: «Что ты проповедуешь людям, которые здраво смотрят на вещи? Ты говоришь банальности, потому что это совершенно очевидная чушь». Но для тех, кто, наоборот, уже в этом находится внутри, это совершенно всё по-другому, их очень трудно сдвинуть. «Есть связь - говорят они, - пожалуйста, слова же одинаковы, это не может же быть случайно».

Ну на вполне уже серьёзном уровне. Фонем в языке немного, несколько десятков от силы.

Борис Долгин. Может быть, стоит ввести понятие фонемы? Потому что оно-то как раз в школьной лингвистике, по-моему, не даётся.

Андрей Зализняк. Хорошо, спасибо за это уточнение. Я пока что ограничусь, правда, тем, что скажу, что фонема есть некоторое лингвистическое уточнение понятия "звук языка". Для простоты можно считать, что нам здесь этого достаточно. Я мог бы просто говорить о звуке, но немножко это для лингвиста было бы неестественно, поэтому "фонема" говорить проще. Но будем считать, что для нашего рассказа это синонимы. Значит, три звука здесь - соответственно три фонемы в каждом случае.

Так вот, разных фонем, повторяю, не так много - в каких-то языках порядка 20, в каких-то порядка 40, иногда, в некоторых исключительных языках, типа кавказских - больше, но всё равно не слишком сильно больше. Это значит, что количество возможных комбинаций совсем не бесконечно, особенно если вы берёте короткие слова, вроде трёхфонемных, как здесь. Фонемы разных языков неполностью совпадают в произношении, но, тем не менее, сходства очень велики, так что отождествление происходит очень легко. Если бы было не так, то мы вообще не могли бы записать в русской транскрипции произношение разных других языков. Вы раскрываете газету и читаете о событиях, происходящих где-нибудь в Африке, в какой-нибудь африканской деревушке - деревушка будет названа и записана русскими буквами, верно? Следовательно, всё будет транспонировано в русские фонемы. Может быть, с некоторой неточностью - всё-таки африканцы могут произносить звуки, несколько отличные от русских, но достаточно похожие для того, чтобы в транскрипции вы пользовались теми же 33 буквами русского алфавита, что и для русских. То есть практически для нас, а уж для любителя-лингвиста тем более, любое слово любого языка - это некоторая комбинация из русских букв. А если так, то, следовательно, мы практически имеем дело с арсеналом возможных комбинаций из этих 33 букв.

Если учесть, что в мире сейчас около 6000 языков, в каждом языке - ну, в одних немного больше лексикон, в других меньше - во всяком случае, это десятки тысяч слов, иногда сотни тысяч слов, которые надо передать комбинациями из всё тех же самых 33 русских букв. Не буду апеллировать так уж сильно к математической интуиции, но совершенно ясно, что огромное количество совпадений обеспечено. Практически какое-нибудь звучание, допустим, типа [мен] вы найдёте если не в 100% языков, то близко к этому. То есть совпадения чисто звуковые, по крайней мере, при той приблизительности, которая неизбежна в русской транскрипции, совершенно гарантированы.

Тем самым, оттого что у вас net и нет похожи, вы нисколько не продвигаетесь к тому, чтобы установить между ними какую бы то ни было реальную историческую связь. Ну, просто возьмите английский словарь, немножко полистайте его и послушайте как бы русским ухом. И увидите, что там есть такие слова, как, например, beach - чем не русское слово? Какое-нибудь boy , какое-нибудь bread . Ну немножко не так звучит - русское бред не совсем так же звучит, как английское bread , но, конечно, вы легко это сопоставите. Какое-нибудь cry , какое-нибудь ry е и так далее. Для десятков, сотен слов у вас окажется, что в русской транскрипции английское слово совпадёт с каким-то русским, и, следовательно, будет возможна такая задача: придумать, каким способом это английское слово было заимствовано из русского, — задача, которую очень успешно решают любители в таком огромном количестве случаев, что это иногда просто подавляет.

В действительности, на вполне уже серьёзном уровне, следует констатировать наличие трёх разных типов соотношений между некоторыми двумя созвучными словами, скажем, из двух разных языков. Если это родственные языки - для примера, такие два родственные языка (не слишком близко родственные, скорее дальнеродственные), как русский и английский - пары всех трех типов найдутся.

Первая пара - что-нибудь типа английского goose и русского гусь . И значение совпадает, и звучание почти совпадает, и это случай, когда это совпадение является наследием древнего единства двух языков. Оба этих слова представляют собой прямых наследников соответственно в русском и английском некоторого праиндоевропейского слова. Праиндоевропейский язык - общий предок почти всех европейских языков, в том числе русского и английского. В праиндоевропейском сходятся истоки русского и английского, и какое-то количество слов находится в такой парности, что также и значение сохранилось (таких слов не слишком много, но их тоже можно найти) - какое-нибудь goose и гусь или английское three и русское три и т.п.. Это случай сходства или совпадения в силу исторического родства. При дальних связях, как между русским и английским, таких слов будет немного, а когда связи эти ближние, как, скажем, между русским и украинским, таких слов будут сотни и тысячи.

Другой случай - это случай заимствования. Скажем, английское слово goal и русское слово гол неслучайно связаны друг с другом. Почему? Потому что русское слово гол заимствовано из английского goal - "цель", "ворота" в футболе, ну и "гол". Это пример, когда из английского в русский, а есть какое-то количество противоположных: скажем, английское слово tsar заимствовано из русского слова царь . Созвучие неполное, но, тем не менее, это тоже пара того же рода. Это второй случай.

И, наконец, третий случай представлен на доске - какое-нибудь net и нет : звучание почти одинаково, но никакой связи между ними нет, это случайное совпадение. Как я уже сказал, в силу ограниченности фонемного состава всех языков мира, таких совпадений всегда будет немалое количество.

Пока что я приводил примеры целых словоформ (то есть слов, взятых в какой-то форме), для простоты - целых слов. В действительности для лингвистики более существенно совпадение корней слов, оно более показательно, поскольку разница в окончаниях или в суффиксах - это вещь уже второстепенная, которой в какой-то степени можно пренебречь. А сходство или несходство корней является действительным указанием на близость или неблизость, родственность или неродственность соответствующих слов. Так вот корни как раз обычно короткие, большинство корней в языках мира - это от трёх до пяти фонем. И более короткие корни, и более длинные корни весьма редки, так что это сравнительно небольшие отрезки.

В силу этого корни практически одного и того же вида встречаются в любом языке. Вот я взял и посмотрел корень [мен] в русской транскрипции. Я не мог найти языка, где этого корня не нашлось бы. Во всяком случае, в большом фонде разных словарей поискав, я везде что-нибудь находил - начиная от европейских языков и кончая африканскими, поскольку это простое и естественное сочетание фонем будет везде. Вы представляете, какое огромное поле действия для любителей. Поскольку в русском языке тоже есть этот корень, скажем, в менять , мена , то, по мнению любителей, соответственно, 50, 100, 200 языков заимствовали из русского это слово и каждый раз изменили значение: по-английски это стал "человек", по-французски это стало "ведёт" и т.д. Каждый раз применяется такая же схема вывода смысла, как та, что я показывал на примере net "сеть" и нет . И это заполняет, повторяю, десятки и сотни страниц любительских сочинений.

Поскольку случайных созвучий чрезвычайно много, то в какой-то части случайных созвучий столь же случайно совпадёт и значение. Особенно если не слишком придираться к точности совпадения, а считать, что некоторые близкие значения тоже удовлетворяют нашим условиям. Этих случаев, конечно, будет гораздо меньше, потому что помимо того, что у вас внешне совпало, например, net и нет , здесь должно совпасть еще и значение. Тем не менее, лингвисты знают порядочно таких примеров. Скажем, по-итальянски странный будет strano , и просто очень трудно устоять и не поверить, что, как минимум, русский взял слово из итальянского; ну, а для любителя, конечно, итальянский взял из русского. И то, и другое неверно. Это чисто случайное совпадение одновременно и по значению, и по форме. Такое бывает. Скажем, как будет по-персидски "плохой"? "Плохой" по-персидски будет b äd , в точном соответствии по звучанию и значению с английским bad . Но без малейшей связи с английским. Слово это имелось в персидском языке за много веков до первых контактов с англичанами. Чешское слово vůle "воля" (это то же, что русское воля , естественно) почти совпадает с новогреческим vuli "воля". Но ничего общего по происхождению. Сергей Анатольевич Старостин любил приводить пример древнеяпонского слова womina , что значит "женщина". Так что такие вещи в небольшом количестве, но есть. Против них уже, конечно, лингвист-любитель не может устоять никаким образом, их он, сами понимаете, выставляет на знамени.

Таковы серьёзные основания для того, чтобы утверждать, что если вы только то и знаете, что два слова, которые вы сопоставили, внешне совпадают, это ещё не даёт вам ровно ничего в отношении того, родственны они или нет, связаны реальной исторической связью - будь то родство или заимствование - или нет. Для того, чтобы ответить на этот вопрос, нужно мобилизовать гораздо более глубокий и широкий фонд специальных лингвистических знаний, касающийся истории и предыстории каждого из этих языков. После этого легко может оказаться, что то, что вас пленяло как полное совпадение, нисколько не является совпадением, если вы копнёте чуть-чуть вглубь. Например, чешское vůle , если вы отодвинетесь вглубь на n-ное число веков, даст форму типа * volja , очень похожую на воля - действительно, тут не очень большое изменение. А новогреческое vuli "воля" даст вам сперва древнегреческое βουλή, уже далекое от vuli , а сравнительный анализ покажет, что это βουλή происходит из формы βολσα, где совсем ничего общего с vuli . И так почти всегда в случаях, когда имеет место случайное совпадение.

Вот, собственно говоря, лингвистический ответ о том, откуда берётся база для бесконечных любительских экзерсисов с совпадениями слов, которые якобы означают, что предки англичан заимствовали что-то у предков русских или что-нибудь подобное.

Как я уже сказал, сочинения лингвистов-любителей чрезвычайно однообразны. Несмотря на разную степень образования, разную степень изобретательности, практически они попадают в одни и те же ловушки. Собственно, некоторые из них я перечислил. Тут можно указать некоторые общие характеристики.

Первая и главная характеристика - это полная бездоказательность. Всякое заключение лингвиста-любителя замыкается на его формулировке, обоснований практически никаких не предлагается, просто человек сам должен понять, как вот в случае net и нет понять, что английское слово net заимствовано из русского. Любителю не кажется, что нужны какие-то дополнительные аргументы. Если он старается быть более аккуратным, то он скажет "моя гипотеза", другой скажет "моё мнение". В век, когда так ценится мнение после Деррида, я думаю, вы понимаете, что это выглядит очень солидно. "Моё мнение - скажет он, - что английское net происходит из русского нет ". И так далее. Любителя нисколько не смущает то, что его способ действия может дать, кроме того результата, который ему нужен, ещё 25 результатов, которые ему не нужны. Но если его спросить, почему он выбрал именно этот из 25 возможных, он пожмёт плечами и скажет: "Ну я угадал". Вот, собственно, техника, которая по природе своей противоположна тому, как действует научный исследователь. К большому сожалению, как я это уже упоминал вначале, это в духе времени. Таков дух времени, который поддерживает идею, что если вы высказали своё мнение, то оно, тем самым, автоматически вписывается в ценнейший фонд того, что по этому поводу человечество высказало, наравне со всеми другими заявлениями, которые были сделаны до этого, сколько бы за противоположным заявлением ни стояло чужого труда и чужих умов.

Главная же особенность, которая лишает любительское занятие научной ценности, состоит в том, что любители катастрофически не знают того фундаментального обстоятельства, что язык изменяется во времени. Они владеют современным, скажем, русским языком, и, такое ощущение, что им даже не приходит в голову, что когда-нибудь русские слова звучали немножко иначе или когда-нибудь английские слова звучали немножко иначе. Мир ограничивается у них тем знанием строго современного состояния, которое им дано само по себе. Между тем самое простое, самое первоначальное наблюдение показывает, что никак не может быть так. Скажем, если вы берёте почитать в подлиннике что-нибудь старинное, даже не очень далёкое по лингвистическим меркам, например, сочинения Ивана Грозного, вам всё-таки трудно понимать некоторые места. В общем вы более или менее понимаете, но какие-то слова непонятны, какие-то конструкции озадачивают. А уж если вы берёте сочинение ещё более древнее, настоящее древнерусское - летопись, скажем, "Повесть временных лет", то совершенно очевидно, что неподготовленный человек спотыкается на каждом шагу. Он видит, что это всё-таки русский язык, но такой далёкий от его понимания: масса непонятного, какие-то формы глаголов, которых он никогда не видал и не слышал. То есть сама идея, что язык других времён отличался от нынешнего, лежит на поверхности для каждого человека, кто хоть чуть-чуть соприкоснулся с этим, чуть-чуть вышел за пределы своего ежедневного употребления нынешнего живого языка. Англичанин с некоторым трудом читает Шекспира и уж никак не может без специальной лингвистической подготовки читать хронику Х века - древнеанглийский язык для него просто иностранный. То же самое - французский язык Х века для француза, без подготовки он его не понимает. Так что изменчивость языка на этих примерах видна настолько ясно, что достаточно немножко над этим задуматься, чуть-чуть соприкоснуться, чтобы тут не было никакой проблемы.

Но замечательно, что лингвисты любители, которые пишут целые книги на тему о происхождении слов, либо не знают этого, либо сознательно игнорируют. Почему я это утверждаю? Да потому что лингвист-любитель может вам с полной уверенностью заявить, что он прочёл этрусскую надпись по-русски, и приводит перевод, который представляет собой даже не просто современный русский текст, а русский текст, например, со словами, которые заимствованы из английского 20 лет назад. Или с каким-нибудь словом типа экстракт и т.п. Ни малейшим образом не подозревая, что этрусский текст, который он читает, V века до нашей эры, 25 веков назад, всё-таки, даже если и написан по-русски - допустим такую бредовую вещь - никаким образом не может совпадать с современным. Вы не можете себе представить, какое существует количество такого рода переводов этрусских и критских надписей, которые якобы читаются прекрасно по-русски. Текст «перевода» получается чудовищный, но тем не менее, он состоит из русских слов, каким-то образом даже соединённых - это всё наш любитель прочёл. Объявляя, что он это прочёл, тем самым он полностью расписывается в том, что не знает простейшего фундаментального принципа того, как живет язык.

Ещё раз сформулирую: это первый, главный фундаментальный закон, достигнутый лингвистикой как наукой, - то, что всякий язык изменяется. Не изменяются только мёртвые языки. Как и почему - мы об этом говорить не будем, это очень интересная проблема, мы просто констатируем только то, что это верно решительно для всех языков мира. Изменяются все уровни языка: произношение, морфология, синтаксис, значения слов - одни быстрее, другие медленнее. Одни языки быстро переходят к каким-то новым состояниям, другие медленно, но изменяются все. Это первое.

Изменение это вполне может приводить к тому, что наследник слова совершенно не похож на своего предка, может не иметь ни одной общей с ним фонемы. Например, латинское factum "сделанное", "совершившееся" через не слишком большое время, порядка 15 веков - для лингвистики это небольшое время - даёт то, что по-французски будет , что, скажем, по-испански будет , и так далее. (Я пишу в транскрипции, чтобы не путаться ещё и с орфографией.) Как видите, чрезвычайно далеко от factum . Например, не содержит ни одной общей фонемы со своим предком. Таких примеров сколько угодно. Какой-нибудь древнеанглийский глагол sсēawian . Не думаю, что незнакомые с лингвистикой могут определить, что это значит, исходя из своего знания современного английского языка. Это по прошествии тоже не слишком большого времени, это всего лишь примерно Х век. Так что всего лишь за 10 веков это даёт то, что мы запишем сейчас так: to show [šou] - это глагол "показывать". Как видите, тоже, строго говоря, ни одной общей фонемы. Ну и так далее. Какая-нибудь санскритская форма bhavati - "он есть" даёт в современном хинди форму hai . Я беру такие броские примеры, но можно привести бесчисленное количество примеров, когда на протяжении не слишком даже большого времени - потому что, повторяю, для истории языка это небольшой срок, тут всё меряется крупными интервалами времени - могут быть такие радикальные изменения. Из чего ясно, что если любитель будет какие бы то ни было выводы делать вот из этого нынешнего произношения слова, у него нуль шансов что-нибудь реальное, правильное установить про происхождение слова, тогда как в действительности реальное решение лежит в том, чтобы знать приведенную выше форму. Ну и так далее. И можно ли вообще, имея французское двуфонемное , каким бы то ни было образом его непосредственно сопоставлять с другими словами? - всё, что вы найдёте, будет похоже на , но совершенно не на factum . И так далее.

Тем самым, совершенно ясно, что современная лингвистика предполагает очевидное требование - настолько очевидное, что оно даже не формулируется в явной форме, - что если вы изучаете происхождение слова, то вы должны взять самую древнюю из известных форм этого слова - если есть какая-то письменная традиция, из которой вы можете это увидеть. Если вы хотите узнать происхождение слова "показывать" в английском языке, не берите современное show , а идите вглубь времён, до самой ранней засвидетельствованной формы. Тогда это s с ēawian , и пытайтесь уже в нём найти ответ на свою проблему. И то же самое, естественно, про все остальные проблемы такого рода.

Вот пример того, насколько тем самым оказывается с самого начала обреченным на ноль шансов угадать истину наивное решение, полученное так, что человек берёт форму в её современном виде и пытается что-то про неё говорить. Форму, о которой известно её прежнее состояние - только не любителю, а настоящему лингвисту. Вот французское название хорошо известного города Lyon , которое совершенно похоже на прекрасно известное французское же слово lion ‘лев’. И конечно, всякому лингвисту-любителю очевидно, что это город что-то типа Львов - тут говорить нечего, тут совпадение полное, с точностью до орфографической разницы в одну букву. Но что будет, если мы посмотрим вглубь времён? Ведь Лион известен давно, и даже хорошо известен год, когда он основан, - 43 год до нашей эры. И его древнее название - Lugdunum . Можете себе представить, какое он имеет отношение к этому льву - lion ? Никакого. А это название, в свою очередь, уже вполне разлагается, это вполне понятное кельтское слово, что-то типа "Светлоград".

Или вот пример для любителей найти русское объяснение для названий иностранных городов, рек, гор и так далее (которых среди моих «клиентов», если можно так сказать, большое количество). Есть такая река Сена. Ну, кажется совершенно естественным, что, наверно, она названа так потому, что по берегам стояли стога сена и как же её было тогда иначе назвать, кроме как Сена? Всё было бы хорошо, если бы не то, что для неё хорошо известно древнее название, и это древнее название - Sequana .

Вот такого рода примеры. Но это примеры выдуманные. А теперь я приведу реальный пример из сочинений Фоменко, касающийся реки Роны. "Рона, - говорит Фоменко, - это, конечно же, русское слово от глагола ронять . Почему? Потому что роняет капли". Это самое характерное свойство реки, конечно, - ронять капли. Однако же это написано, издано большим тиражом и, увы, имеет большое количество читателей и сторонников. И боюсь, что 600 человек, которые записываются на парапсихологию, легко пересекаются с любителями такого рода объяснений. Опять-таки, если чуть-чуть больше знать, на один шаг, то Рона была великолепно известна уже римлянам, известно её латинское название, оно вот какое: Rhodanus . Чуть-чуть отличается от глагола ронять . Ну и так далее. Это примеры того, что реально необходимо знать для того, чтобы действительно иметь в какой-то степени достоверные сведения о происхождении слов, а не просто гадания, когда человек посмотрел и быстро угадал, с каким русским словом это больше всего сходно. Это о первом законе, управляющем историей языков.

Второй принцип исторической лингвистики - более специальный и совершенно фундаментальный - состоит в том, что внешняя форма слов в ходе истории изменяется не индивидуальным образом для каждого отдельного слова, а в силу процессов - так называемых фонетических изменений или фонетических переходов, - охватывающих в данном языке в данную эпоху все без исключения слова, где имеются определённые фонемы или определённые сочетания фонем. Вот эта всеобщность каждого перехода, который совершился, есть великое открытие XIX века, главное открытие исторической лингвистики, имеющее для всех дальнейших исследований в области истории языков такое же фундаментальное значение, как, например, закон всемирного тяготения для физики. Человек, который рассуждает о языке, не зная этого закона, совершенно подобен тому, кто пытается что-то физическое утверждать, не зная закона всемирного тяготения. Поэтому вот эта цепь между factum в латыни и каким-нибудь во французском представляет собой последовательность переходов, каждый из которых совершился не просто в слове factum , а во всех решительно словах, обладавшими соответствующими фонемами.

Вот я выпишу весь ряд: каким образом с течением времени (которое на схеме пусть у меня течёт сверху вниз), это factum превращается во французское . Первый этап - это потеря конечного m : factu . Опять-таки, кардинально важно, что это произошло не со словом factum - это произошло с десятками тысяч слов, кончающимися на m . Конечное m было потеряно во ВСЕХ этих словах. Это, повторяю, неизмеримо важнее, чем то, что происходит с отдельным словом, потому что это событие, происходящее с языком в целом. (Простите: неясно, как читается здесь буква с , поэтому давайте я ее транскрипционно запишу через k , чтобы было понятно, что это звук [k]; считайте, что это транскрипция: faktum - faktu .) Так вот это k уже в будущей французской части территории латыни в данном случае смягчается. Опять-таки, это происходит во всех сочетаниях kt , которые встречаются в языке, а вовсе не только в этом слове. Но это я не буду повторять уже каждый раз - это самое главное, что все переходы, которые я показываю, не являются индивидуальными, они все прослеживаются по полному массиву слов, где имеется данное сочетание. Следующий шаг - это k " упрощается до j : fajtu . Следующий шаг - это j вместе с предыдущим а даёт дифтонг a i : fa itu . Следующий шаг даёт падение конечного u : fa it . Следующий шаг - a i изменяется в простое е : fet . И последний шаг - теряется конечная гласная - получается fe . Вот цепь переходов, которая соединяет латинское factum с французским fait . Каждый шаг представляет собой событие, прослеживаемое лингвистами на всём массиве слов, обладающих этим свойством. Первое - весь массив слов с конечным m , затем весь массив слов с сочетанием kt и так далее. Ну, вы примерно представляете себе, каков масштаб информации, содержащейся здесь, и каков в том, как любитель сравнивает слова в их нынешнем виде, и говорит: «вот одно похоже на другое» и больше ничего. Самое главное здесь в том, что любитель сравнивает одно слово и другое слово. У него только два слова в этот момент находятся в поле зрения. У лингвиста здесь на каждом шагу в поле зрения находятся сотни слов, и, если их показания не сходятся, тогда задача не решена, тогда надо продолжать исследование каким-то другим образом. Вот важнейший момент, отличающий серьёзную лингвистику от того верхоглядского любительского подхода, который я вам демонстрировал.

В силу того, что цепочка фонетических переходов в каждом языке своя, языки различны даже в том случае, если они восходят к одному и тому же предку, - собственно, этим и объясняется, что имеется родословное древо языков. Один язык со временем превращается в два, три, n-ное число языков-наследников, поскольку в каждом из этих языков эта цепочка своя. Соответственно, слова, которые происходят из одного и того же древнего слова, выглядят по-разному, поскольку они прошли разную историю изменений. Испанское совсем не похоже на французское , там нет почти ничего общего, поскольку испанская цепь переходов (не буду её выписывать, у нас нет времени для этого) была другая, чем во французском. Разница цепей переходов может приводить к тому, что два слова, восходящие к одному предку, совершенно не похожи между собой в разных языках. Счастливый случай, что английское goose похоже на русское гусь - это, вообще говоря, редкость - здесь случайно цепи переходов оказались таковы, что почти одинаковый результат получился через большое число веков. В громадном большинстве случаев результат должен получиться разный. Разница эта может быть совершенно разительная.

Несколько примеров я вам приведу. Скажем, русское волк является точнейшим соответствием, пофонемным, безупречным, для таджикского gurg . Тоже ни одной фонемы не совпадает, хотя даже более или менее можно понять, что чему соответствует. А вот из таких примеров, которые очень любят в курсах сравнительно-исторического языкознания: чему соответствует русское два в армянском. Кажется, что эти два слова - русское два и армянское erku - абсолютно ничего общего между собой не имеют, однако же это идеальное фонетическое соответствие. Это замечательный пример Антуана Мейе, который он любил демонстрировать как раз для убеждения своих слушателей в том, что историческая лингвистика - вещь не пустая и обладающая некоторым знанием. Ну, или более понятный пример: скажем, греческое (я запишу его не греческими буквами, а в транскрипции) - это точное, пофонемное соответствие английского ten . Разве что е совпадает, ничто другое не совпадает. Ну, и нечто совсем удивительное. Французское que (союз), то есть то, что читается как , является точным пофонемным соответствием немецкого was . Если я приведу вам всю цепь переходов, выписывая их в обратном порядке, - от que до праиндоевропейского и от was до праиндоевропейского, то получится ровно одна и та же праиндоевропейская форма. И даже, пожалуй, будет изысканно её здесь вам показать. (Под звёздочкой пишутся формы, которые не засвидетельствованы, а восстановлены.) В том, и в другом случае мы придем к праиндоевропейскому *kwod , которое совершенно правильным образом во французском превратится в que , а в немецком превратится в was . Каждый переход, опять-таки, полностью документирован соответствующим корпусом слов. Ну вот was в особенности восхищает, в котором только w , пожалуй, наследует праиндоевропейское w прямо.

Таковы примеры, показывающие разницу между серьёзным и несерьёзным подходом к истории реальных слов.

Продолжим. Но я, действительно, уже сильно вышел за рамки времени. Остальное, пожалуй, должен буду говорить более сжато.

Из других особенностей, которые мы постоянно видим в любительских сочинениях, бросается в глаза принципиальная нестрогость всего, что предлагается. Как вы уже видели, совершенно ясно, что настоящий лингвист каждой фонеме придаёт полное значение. Ни в каком случае невозможно, чтобы вдруг случайно у вас, допустим, вместо ф появилось в или б . Это абсолютно исключено, такое может быть только в случае некоторого общего перехода, касающегося данной точки системы. Не то у любителей. Любителям совершенно всё равно, скажем, п или б , с или з , т или с . А уж про гласные и говорить нечего. Поэтому любителю ничего не стоит сказать, что сатир и задира - это явно одно слово. Это реальный пример. Ну, подумаешь там, с - з , т - д , видно же, что одно и то же. Вот такого рода примеров сколько угодно, и это совершенный быт такого рода сочинений.

Следующая примерно такая же особенность - это то, что любительские сочинения находятся на уровне ниже школьного, состоящего в том, что в школе учат делить слово на части - на корень, приставку, суффикс и окончание. Любитель это, как правило, не то, чтобы не умеет, но презирает. В результате получаются некие замечательные любительские объяснения, некоторые из них присутствующим почти наверняка известны, потому что они уже просто прожгли экран телевидения, настолько часто они внушаются нашей публике. Скажем, предположение о том, откуда происходит слово спина . Интересно же, правда, почему так называется: спина ? Оказывается, любитель прекрасно знает ответ. Спина - это очень просто, это спи на .

Такой небольшой совет, как надо спать здоровому человеку. То, что спина имеет корень и окончание - ну какая разница! И то, что никакого на не будет, если вы немножко посклоняете, - будет спина , спины , спиной и так далее. Но это совершенно не касается любителя. Он видит спина и даёт вам "спи на". Ну и в бесконечном количестве - тут, я думаю, многие узнают это - совершенно замечательное слово ра , которое, оказывается, представлено в десятках и сотнях русских слов, и каждый раз неслыханно уместно там присутствует, потому что это название великого бога солнца Ра. Поэтому, скажем, радость - это "достать Ра", а хандра - это наоборот, "хана Ра".

(Смех, аплодисменты.)

Ну я надеюсь, что это аплодисменты всё-таки не тому, кто так хорошо справился со словом хандра . Тут, кстати, сказывается ещё и такое постоянное свойство этого любительства - дикое, предельное невежество. Скажем, если ты берёшь имя египетского бога, ну, по крайней мере посмотри в книжку и убедись, что он назывался не Ра, что Ра - это условная европейская передача того, что мы не умеем передать. Что на самом деле это египетское сочетание из фонемы [r] и особой фонемы [‘], между которыми была какая-то гласная, скажем, или - какая именно, к сожалению, неизвестно. А Ра - это совершенно условное чтение. Но, разумеется, у любителя во всех русских словах оно великолепным образом отразилось как надо.

Приведу ещё пример, связанный с тем, как членится слово. Вот вполне известное слово - украина . Я написал с маленькой буквы неслучайно, потому что ещё у Даля оно пишется с маленькой буквы. Сейчас вы его знаете как имя собственное, как название страны, но первоначально это было имя нарицательное, и оно, конечно, было полным аналогом слова окраина . И, конечно, ударение было совершенно одинаковое, старое ударение было укрáина . Украúна - это ударение, взятое уже из украинского языка, а русское ударение было укрáина . И даже была некоторая разница между укрáиной и окрáиной . Укрáина - была область, находящаяся у некоторого края государства, а окрáина была территория вокруг краёв. Но потом эта разница стёрлась, сейчас окрáина может означать и то, и другое, а слово укрáина просто ушло. Но укрáина ещё прекрасно свидетельствуется, скажем, у поэтов XIX века. То есть структура этого слова с точки зрения деления на приставку, корень, суффикс и окончание стопроцентно прозрачна для школьников - но не для теоретиков любительской лингвистики. Правда, надо сказать, что в данном случае речь идёт об украинских любителях, и это, конечно, не случайно. И в силу принципа, который я описываю, разница между разными значащими частями слова, естественно, им неизвестна, или во всяком случае они не желают её знать. И они видят в слове украина вот такой элемент: укр . И этот элемент вам не шутка. Он, конечно, представляет собой имя древнего племени, а именно, племени по имени укры .

Эти укры не просто так там существовали, а, оказывается, они великолепно засвидетельствованы в древнейших документах древнего Средиземноморья. А именно, троянцы у Гомера называются так (я напишу в транскрипции): teukroi . Соответственно, по-латыни - teu с ri . По-русски, правда, обычно это транскрибируется как тевкры , но тут любители всё-таки сочли, что лучше транскрибировать это как теукры . А тогда уже совершенно ясно, кто это: это просто те укры , а не какие-нибудь другие!

(Смех, аплодисменты.)

Вот вы, понимаете, аплодируете, это значит, что вам смешно. Но какое же смешно, когда циркулирует немыслимое количество историй на эту тему, когда сказано тем самым, что население этой страны - это прямые потомки троянцев и жителей Крита. Но это только скромные из любителей делают, потому что настоящие любители возводят этот народ на 200 тысяч лет до нашей эры. Ничего не поделаешь, когда фантазия разыгрывается, почему бы не дать 200 тысяч. Другое дело, что 200 тысяч лет назад по всем антропологическим данным современного человека ещё не было. Но укры уже были.

Поскольку я уже перетратил время, не буду продолжать эти пункты, а только их назову. Могу апеллировать к тому, что я уже об этом писал, и можно прочесть это.

Постоянен и встречается у всех любителей миф, что гласные можно не принимать во внимание. И тогда, скажем, слова мир, мор, мера, мэр, умора, амур - это всё одно и то же слово - просто маленькие вариации одного и того же.

Другой такой же миф, столь же въедливый и устойчивый - это так называемое "обратное прочтение". Можно слово прочесть наоборот - прочесть так слово мир , получится Рим . И восточные народы, они якобы так и делают.

Закончу тем, что разберу ровно один пример, взятый из того же Фоменко, который покажет сразу весь букет того, как действует любительская лингвистика. Это происхождение слова Темза . Как видите, названия рек и т.п. очень привлекают любителей. А очень понятно, почему. Потому что из этого можно делать далеко идущие выводы о том, что там с какими народами происходило.

Итак, слово Темза . Для слова Темза последовательность действий любителя была такая. В английском языке есть слово sound . Не путать со словом "звук", это его омоним. Sound , конечно, значит и "звук" тоже, но имеет ещё и значение, которое не все знают, - значение "пролив". Есть, действительно, такое слово.

Следующий шаг состоит в том, что, по концепции Фоменко, которая совершенно одинакова у него со всеми остальными любителями, не надо гласные вообще принимать во внимание, надо брать только «костяк согласных». Тогда берётся костяк согласных s - n - d , верно? Чисто.

Дальше дело в следующем. Как мы потом увидим, речь идёт о проливе не каком-нибудь, а если уж пролив, то какой? Сами понимаете, Босфор. Это не надо выяснять - раз пролив, то Босфор. Но дело это «происходит на Востоке», как говорит автор. А на Востоке слова читают справа налево. Поэтому не надо читать s - n - d , а надо читать d - n - s . Как это делается - это любительская тайна, но это постоянная тайна, то есть нужно перевернуть слово и прочесть наоборот - особенно в данном случае, когда дело происходит на Востоке. Правда, иногда и на Западе происходит то же самое, но уж по крайней мере на Востоке именно так. Итак, получается d - n - s . Ну, а дальше вы знаете, что d и t - это совершенно одно и то же, n и m - это одно и то же, плюсs : t - m - s . Вы узнаёте? А гласные не играют никакой роли. Темза готова.

(Смех, аплодисменты.)

Темза готова, но это только лингвистическая артиллерийская подготовка. Потому что сама эта лингвистика, сколько бы она ни была интересна, не даёт настоящего удовлетворения. Она нужна для того, чтобы понять, как было дело. Значит, если Темза - это на самом деле название Босфора - ну ведь это правда так, вы ведь все видели, логическая последовательность была неумолимая - то тогда, следовательно, Лондон стоял на Босфоре. А вот это уже серьёзная вещь - то, что Лондон стоял сперва на Босфоре. Это и есть главный вывод. А потом его название перенесли на какой-то дальний и никому не нужный британский город. Вот это фоменковская теория того, какова предыстория Лондона. Вот таким образом она изложена.

Не буду всего остального приводить - поскольку время наше истекло, я только подведу итоги. Такого рода конструирование, конечно, небезобидно, потому что практически все любители различаются только тем, когда Россия владела всем миром - 400 лет назад или 7000 лет назад. В этом они действительно расходятся. У одних, как у Фоменко, вся история сжимается. Россия всё равно владела всем миром, но всего лишь в XVI веке. В одной из последних книг Фоменко и Носовского, которая называется "Старые карты Великой Русской Империи" на обложке - карта мира.

Ну и содержание соответствующее. Книга целиком посвящена анализу географических названий, которые встречаются в разных точках земного шара - 630 названий истолковываются по-русски. Вроде Сены, вроде Роны, которая роняет капли. Вот таким же образом 630 слов роняют капли. Там, Брюссель, например, очень просто объясняется - это Б. русы , а Б . - это сокращение от белые : "белые русы", то есть белорусы .

Таким образом, выясняется, что примерно 400 лет назад Россия владела всем миром. Правда, не совсем одна - вместе с Татарской Ордой. Такая была Русско-Ордынская империя, которая владела всем миром, а потом очень неприятные, злостные и непокорные жители Западной Европы её сговорились подорвать и продолжают эту подрывную деятельность проводить до сих пор. Это история, когда всё сжато до нескольких веков. А другие любители объясняют, что русские были самым древним народом мира, и, соответственно, там бывает у одних цифра в 7 тысяч лет, когда всё это происходило, у других - 3 тысячи лет. Кажется, есть и 70 тысяч лет. С прямым простеньким заявлением: все языки мира происходят из русского.

Не буду уже больше комментировать, это нас заведёт слишком далеко, скажу лишь, что всё-таки нельзя не понять, какой моральный вред такого рода вещи наносят. Во-первых, это как бы патриотизм. Но это чудовищная форма патриотизма, которая прямо противоположна всякому разумному патриотизму, потому что разумный патриотизм от этого может только пострадать, когда люди видят, что здесь нужны чудовищные выдумки, какая-то невероятная ложь, которая больше всего свидетельствует, конечно, не о величии страны, а о комплексе национальной неполноценности. Это совершенно очевидно. И ясно, что такого рода пропаганда даже не рассчитана на то, чтобы разумный человек её воспринял, она рассчитана на более или менее неразумных потребителей. То есть на тех, кто готов пойти за лозунгом, совершенно не вдумываясь в то, какая степень глупости и лжи в него вложена. Ну и судите сами: безвредно ли это в век, когда проблема межнациональной напряжённости становится одной из главных проблем всего мира. Внушать такое широкой публике ничего другого не означает, кроме того, что нужно противостоять всем другим народам, находиться с ними в конфликтных отношениях. Вот, собственно, и резюме всего.

(Аплодисменты.)

Обсуждение лекции

Борис Долгин. Спасибо большое, Андрей Анатольевич. У нас не так много времени на вопросы, но попытаемся всё-таки их задать. Я позволю себе для начала только один короткий. А почему, собственно, вы не знаете, в школе не преподаются основы лингвистических знаний? Может, это помогло бы?

Андрей Зализняк. Ну, экспериментально где-то это, конечно, бывает.

Борис Долгин. Я имею в виду массовую школу.

Андрей Зализняк. Но это старая традиция, когда соответствующая дисциплина именовалась просто "Родной язык", который мыслился гораздо уже, чем знание того, что бывает с языками вообще. Поэтому чего-либо выходящего, вообще говоря, за пределы грамматики современного языка, практически в этой дисциплине традиционно не было. Так сложилось.

Борис Долгин. Кажется, некие основы методов социальных наук, гуманитарных наук, естественных наук - это первое, что должно бы преподаваться. Не в первых классах, конечно, а в старших классах.

Андрей Зализняк. Ну, первое или нет, я не уверен в этом, но что в числе прочих, конечно, следовало бы. Но пока что это не сломлено.

Борис Долгин. Коллеги, единственная просьба, видимо, не задавать вопросы об этимологии конкретных слов.

Владимир Алпатов. Андрей Анатольевич, а академии Марр относится к любительской лингвистике? У него много похожего.

Андрей Зализняк. Думаю, что нет. Много похожего - этот вопрос, действительно, возникал. То есть у него, конечно, по крайней мере, в позднем его творчестве, элементы, которые сближают его с деятельностью любительских лингвистов. Но в целом мне было бы жалко его отнести туда.

Борис Долгин. Наверное, надо всё-таки для широкой публики комментарий о нем.

Андрей Зализняк. Марр - замечательный учёный, замечательный кавказовед, и не только кавказовед. Как специалист по этим языка он очень много полезного сделал. Но, действительно, начиная с 1922, если я не ошибаюсь, года, стал марксистом, и это…

Владимир Алпатов. Без всякого марксизма он уже утверждал, что немецкое Hund и немецкое hundert - там такое семантическое развитие: собака - собака, как тотем - люди, объединённые тотемом - много людей - множество - сто. Откуда появилось "ert" - неизвестно. И писал он, что смерды - это шумеро-иберская прослойка русских. Ну, чем это не Фоменко?

Андрей Зализняк. Тут я должен согласиться, что этого рода сочинения уже помещают его таки в данную категорию. Жалко, но так.

Елена Николаевна Хасина. Андрей Анатольевич, вам не кажется, что Фоменко над нами смеётся? Просто устроил такой эксперимент и хочет посмотреть, сколько среди нас дураков, а сколько умных?

Андрей Зализняк. Это ровно то, что я даже позволил себе написать в одном сочинении по этому поводу, - что у меня такое подозрение. Ровно это, я даже не буду повторять, буквально. Что это такая насмешка над тем, какое количество идиотов существует, которым можно невероятные глупости сказать, и они будут аплодировать.

Борис Долгин. Но это насмешка с очень хорошим бизнес-эффектом.

Андрей Зализняк. Но я как-то не думаю, что бизнес-эффект интересует Фоменко. Производит впечатление совсем другое. Постепенно, наблюдая какие-то другие вещи, я пришёл к выводу, что он просто свято верует в свою идею, то есть относится к категории непоколебимых именно по этой причине. И в частности, у меня нет никакого согласия с теми, кто считает, что это чисто финансовое предприятие. Может быть, кто-то и имеет этого рода идею, но не он сам, мне кажется.

Борис Долгин. Нет-нет, я не об истоках, я о том, что по факту - это очень серьёзное предприятие.

Андрей Зализняк. По факту, безусловно, да. В телевидении он производил впечатление человека, одержимого своей идеей на сто процентов.

Вопрос из зала. Наверное, в продолжение того вопроса, который задавали. Помимо этих изысканий на публику, на массы, ведь существует множество диссертаций, философских, постмодернистских, и они же защищаются.

Андрей Зализняк. Они немножко не об этом.

Реплика из зала. Но используют. Относительно этрусков мне, например, говорили, что настоящий учёный кафедры философии, не буду говорить, университет - Московский, товарищ защитил докторскую диссертацию на эту тему. И о нём говорили, как о серьёзном, настоящем учёном.

Андрей Зализняк. Я какими-нибудь конкретными сведениями на этот счёт не располагаю, как-то мне не доводилось в это вникать. Наверное, есть какие-то случаи такого рода, о которых вы говорите, хотя я думаю, что когда представители других наук, в частности, философии, цитируют что-то, касающееся происхождения слов, то всё-таки они берут это у лингвистов, не обязательно у такого рода любительских лингвистов. Так что какие-то цитирования… У журналистов почти всегда бывает Бог знает что, но я надеюсь, что у докторов философии немножко иначе. Но я опять-таки говорю, что я надеюсь. Я не знаю, может быть, вам это более известно, чем мне.

Михаил Гельфанд. В продолжение этого вопроса. Первые книжки Фоменко, как известно, издавались издательством МГУ им. Ломоносова.

Не пробовал ли кто-нибудь смотреть с этой же точки зрения авторефераты докторских диссертаций, которые вывешиваются на сайте Всероссийской Аттестационной Комиссии? Я вот сильно подозреваю, что можно найти.

Андрей Зализняк. Я не смотрел, так что не могу на этот вопрос сколько-нибудь квалифицированно ответить. А то, что университет, конечно, так поступил, это, увы, не очень красит его.

Константин Сонин. У меня такой вопрос. Он, скорее, про ваше вступление, которое мне показалось очень важным. Вы сказали про то, что падает уровень студентов. Меня вот интересует, он действительно падает, или, может, как-то увеличивается референтная группа? Там, скажем, 100 лет назад учёный обращался к очень меленькому проценту населения. Сейчас у нас есть учёные, и вы тоже, обращающиеся к огромному проценту населения, а Фоменко вообще там к 60% населения. Может быть, вот этот эффект, что у нас всё большее количество людей больше общаются с наукой, он в каком-то смысле производит ощущение ослабляющегося среднего? При том, что сильнейшие учёные сейчас, конечно, сильнее тех, которые были 100 лет назад.

Андрей Зализняк. Ну, последнее вызывает у меня некоторое сомнение - по поводу сильнейших учёных. А среднее, конечно, падает. Но если верны - а, к сожалению, они, по-видимому, верны, - жалобы тех, кто огорчён недостаточной квалификацией работников среднего звена, то, увы, это не только вопрос количественный, о котором вы говорите, а, по-видимому, некоторая недостаточность всё же. Не могу быть уверенным; это суждение такое приблизительное. Возможно, вы и правы, но, к сожалению, тогда не хотелось бы видеть вот этого общего результата.

Борис Долгин. В продолжение этого вопроса: всё же я хотел бы вступиться за Интернет, потому что это просто чуть более плотная среда, где, с одной стороны, могут быть те, кого называют молодые лингвисты "лингвофриками". А с другой стороны, там сами лингвисты, которые описывают, как следует объясняют, почему это именно фрики, а не учёные. То есть, не есть ли это просто всего лишь уплотнение среды? Вместо кухонь - некоторое более единое пространство.

Андрей Зализняк. Ну, конечно, такая сторона безусловно присутствует, и я не хотел бы выглядеть человеком, который осуждает Интернет. Я признаю его как величайшее достижение эпохи, это совершенно ясно. Но просто в данном случае, здесь - это некоторый дополнительный эффект отрицательного характера, который сопровождает почти все великие открытия с главным положительным балансом.

Ольга Евгеньевна Дроздова, учитель истории, Южный Округ. Мифотворческое сознание у нас присутствует у всех. Поэтому я хотела бы довести информацию. В некоторых округах Москвы работает школьный курс "Лингвистика" с пятого класса. У нас сидит автор учебника "Лингвистика". Мы несколько лет уже идём по этому курсу, чтобы фундаментальная наука, верхи науки знали, как трудовая интеллигенция всё же работает на местах. Мы работаем.

(Аплодисменты.)

Андрей Зализняк. Большое спасибо. У меня контрвопрос. Скажите, а этим учебником кто, кроме вашей школы, ещё пользуется?

Борис Долгин. Насколько массово?

Ольга Евгеньевна Дроздова. Я выпускница Отделения Структурной и Прикладной лингвистики, училась на одном курсе с Андреем Кибриком. В последние годы уже, в общем, в Москве довольно сильное такое течение за введение в школах лингвистики. Более того, уже 14 лет проводится конференция, где дети готовят лингвистические исследования, называется она "Языкознание для всех". Ну, вот здесь присутствует Елена Яковлевна Шмелёва, которая активно в этом процессе участвует, а также Владимир Иванович Беликов и многие известные лингвисты участвуют в этом движении. Поэтому не всё так плохо, мы стараемся детей приобщить к этому, но, конечно, то, что вы говорите - это очень важно. И более того, здесь присутствуют представители целой экспериментальной сети школ, которая официально, пока сейчас ещё выделяются деньги, правда, конечно, в связи с кризисом всякие ходят слухи, 21 школа Москвы входят в такую экспериментальную площадку, которая называется "Лингвистический компонент обучения и его роль в формировании ключевых компетентностей школьников". Вот здесь несколько учителей из этих школ присутствуют, и даже дети из этих школ сегодня пришли вас послушать.

(Аплодисменты.)

Андрей Зализняк. Большое вам спасибо. Действительно, эта ваша информация чрезвычайно меня радует. Я сам был конкретно связан только с одной школой, "Муми-Троллем", так сказать, немножко видел, как там это у них происходит, и понимаю, что такие редкие островки бывают, и вот теперь я от вас узнаю, что их гораздо больше, чем я думал. Я очень счастлив.

Борис Долгин. Есть шанс, что эти дети научат своих родителей, которые не учились лингвистике в школе.

Ольга Закутняя. У меня вопрос, может быть, несколько наивный, но, может быть, он интересует не только меня. Он, собственно, по лингвистике. Вот когда вы выписывали цепочку изменения слова от factum до fait и не выписали для испанского аналога, скажите, а лингвистика изучает ли причины, по которым в какой-то конкретной области происходит такое изменение, в другой - другое и с чем это связано. Спасибо.

Андрей Зализняк. Спасибо за вопрос. К сожалению, ответ будет не радостный. Лингвистов очень волнует этот вопрос очень давно, и очень много лингвистов им занимались. На настоящий момент в целом всё-таки лингвистика должна признать, что она целостного ответа на этот замечательный и центральный вопрос не знает. Больше того, существует до сих пор великая формулировка Блумфилда: "Причины фонетических изменений неизвестны". Но это не совсем верно в настоящий момент, кое-что известно, но в целом проблема всё ещё ожидает решения. Так что вы задали вопрос очень больной, но для лингвистики это вопрос будущего.

Константин Иванович. Скажите, пожалуйста, с точки зрения всё человечество произошло всё-таки от обезьян или каким-то другим путём?

(Смех, аплодисменты.)

Андрей Зализняк. Ну, этот вопрос слишком помещает нас в эту конфликтно-спорную сферу - дискуссию относительно креационизма. Я не хотел бы вторгаться в нее дальше проблем собственно лингвистических. Сейчас существует пока что две идеи относительно того, как начиналось владение языком: идея, именуемая "моногенез", и идея, именуемая "полигенез". То есть, соответственно, происхождение языка один раз в одном месте где-то когда-то или же параллельное происхождение в разных местах, быть может, не в совсем одинаковое время, в разных точках человечества. Идея моногенеза возникла сравнительно недавно, ну, относительно недавно, её очень активно развивал покойный совершенно замечательный лингвист Сергей Анатольевич Старостин, и она имеет шансы на то, чтобы превратиться в стройную научную концепцию. Пока это всё ещё гипотеза, хотя вполне возможная. Доказать это уже сейчас чисто лингвистическими средствами, методами сравнительной реконструкции, то есть возвести все языки мира к некоторому первоначальному единому основанию, технически невозможно. Имеются препятствия, связанные с тем, что ещё не собран достаточный материал по многим малоизвестным языкам (по большинству, на самом деле), так и то, что не решён вопрос, существуют ли вообще методы перехода на такую историческую глубину, которые позволили бы здесь всё же какую-то информацию получить. И тот, и другой вопрос, вообще говоря, наверное, в будущем будет решён. Значит, пока что апеллировать к языку в этом знаменитом споре о креационизме преждевременно.

Александр Страхов. У меня вопрос следующий. Не кажется ли вам, что мы всё-таки вот с такими учителями и такими преподавателями придём когда-нибудь к тому, чем занимались мы 45 лет назад? Правда, делали это немножко на другом языке. Когда мы брали, например, слово труба и всё-таки считали, что trou по-французски, как вы помните - "дырка", а bas - "чулок".

Андрей Зализняк. И что же вы считаете? я не совсем понял.

Александр Страхов. Придём ли мы к тому же, чем занялись мы… Нас просто, как я действительно считаю, хорошо учили, вы начинали сегодня с этого, и учили хорошо не только русскому языку. Я выпускное сочинение написал из 6 предложений, но, правда, это было 12 страниц. Получил 5/5.

Андрей Зализняк. Это, конечно, очень трогательно, но, в данном случае, я не очень вижу разницы между 45-летней давности занятиями и нынешними.

Андрей Геннадьев, философский факультет МГУ. Всё же несколько слов в защиту философии. Вот, вы сказали, что, благодаря таким людям, как Деррида, ну, может быть, там, Пол Фейерабенд с его методологическим анархизмом, мы имеем такой беспорядок в области лингвистики, который имеет выход, в общем-то, в социальные проблемы. Всё же ведь, как известно, когда не было Дерриды и методологического анархизма, Фрейд писал, что Моисей и Эхнатон - это один и тот же человек, а в XVI веке бретонцы заявляли, что, в общем-то все языки мира, ну, Европы тогда, происходят от бретонского.

Андрей Зализняк. Я не понял, в чём вопрос.

Андрей Геннадьев. Вопрос в том, что есть ли связь с философией всё же? Философия ли виновата в текущих указанных проблемах?

Андрей Зализняк. О нет, конечно. Сказать, что философия виновата в том, что происходит в мире - это было бы переворачивание с ног на голову. Она, я думаю, параллельно отражает процессы гораздо более глубинные, которые, во-первых, в другом происходят, но вот философией в какой-то степени транспонируются в то, что мы видим в виде постмодернизма. Нет, конечно, такой порядок.

Борис Долгин. К сожалению, время почти истекло. Последние вопросы.

Елена Медведева. То, что просто существуют разные способы мышления, то, что клинический бред, как и мифологическое мышление, они не опровергаются. Всегда будут люди, которые будут говорить, что вот спинжак , он потому так называется, что он на спину надевается. Это просто один из способов оперирования с языком.

Борис Долгин. Вы читаете его равно научным?

Елена Медведева. Нет, безусловно нет. На мой взгляд - я филолог по образованию, не лингвист, а именно филолог - беда не в том, что в школе не изучают лингвистику. Андрей Анатольевич, вы же сами сказали, вот изучают деление слова на морфемы, а потом люди спокойно оперируют непонятно чем. Короче. Может быть, в школе изучать нужно не столько лингвистику, а вот способы аргументации. Вот это у нас выпало, во-первых. А во-вторых, наверное, то, что могут сделать лингвисты - у нас же нет хорошей популярной литературы. Вот у меня сын учится, он первокурсник на одном из гуманитарных факультетов МГУ, у них есть курс "Введение в лингвистику". Был. Я его спросила: "Ну как тебе?" Он сказал: "Вынос мозга". То есть им читали безобразно, литературы нормальной… Вот, то, что, может быть, могли бы сделать лингвисты - написать книги, причём с соотношением вот этого бреда, школьной грамматики, которая представляет собой законную область знаний, и научной лингвистики.

Андрей Зализняк. Нет, ну, конечно, обучать логическому мышлению, умению рассуждать, важнее, чем любой науке.

Борис Долгин. Ну, наверное, стоит сказать, что по лингвистике всё-таки есть вполне популярные книги, например, книга Владимира Плунгяна "Почему языки такие разные?"

Николай Леонов. Будьте любезны, скажите, существует ли, с вашей точки зрения, какое-то целесообразное соотношение между количеством правил и количеством исключений из них, ну, например, в грамматике.

Андрей Зализняк. Что значит, "целесообразное"?

Николай Леонов. Целесообразное - я имею в виду, что сплошь и рядом получается так, что в грамматиках число исключений из правил больше, чем число самих правил.

Андрей Зализняк. Я думаю, что это плохая грамматика.

Андрей Зализняк. Это, действительно, вполне задача для лингвистов, и хорошие лингвисты вполне ею заняты. Строить и перестраивать грамматику так, чтобы правила покрывали больший объём, а исключений было меньше. Иногда это удаётся довольно даже успешно - даже на материале, как будто бы давно уже преподаваемом. Так что в принципе цель совершенно понятна, что нужно пропорцию эту увеличивать в пользу правил, и в каких-то случаях лингвисты этого достигают. В каких-то случаях, по-видимому, это невозможно, потому что некоторое число исключений в любом языке обязательно. Мне неоднократно приходилось объяснять студентам, что это не какой-то дефект конкретного языка, а свойство языка вообще. В силу причин, которые сейчас длинно было бы излагать, не существует языков без исключений. Это некоторое следствие того, что язык изменяется.

Николай Леонов. И второе, заключение. Как вы относитесь к тому, что всё чаще и чаще сейчас распространяется публично нецензурщина?

Андрей Зализняк. Ну, пожалуйста. Это к лингвистике не имеет отношения, это имеет отношение к социальной ситуации, где, действительно, наступила свобода, и, в частности, одна из её форм состоит именно в этом.

Борис Долгин. Ну, социолингвистика-то имеет отношение.

Андрей Зализняк. Социолингвистика имеет. Лингвистика в некотором узком, сухом смысле, может этим не заниматься. Приветствовать это мне не хочется, но, тем не менее, это действительно факт нашей жизни.

Евгений Тесленко. Будьте добры, вот у меня вопрос от Барта, Кристевой, Дерриды… Поскольку мы уже все в постмодернизме по уши, как вы оцениваете шансы вернуть нормативность знания, ну, в частности, лингвистического, филологического, шире, грамматического знания. Потому что ведь какие-то сообщающиеся вещи есть - вот, грамматика власти, грамматика мировоззрения, грамматика языка, да? Есть вообще шанс?

Андрей Зализняк. Мне кажется, что есть, потому что такие движения, типа постмодернизма, они всё-таки не бесконечны во времени, имеется некоторый род почти колебательного движения. Так что, думается, что… Сколько времени пройдёт, это я не берусь предвидеть, но какое-то новое движение, скорее всего, будет в противоположную сторону, в сторону всё-таки более оптимистическую, по моей оценке.

Евгений Тесленко. Есть ли знаки?

Андрей Зализняк. Знаков не вижу.

Гриша Колюцкий, математик. Я бы хотел вернуться к началу вашего сегодняшнего выступления, вы говорили об истине и о противопоставлении набору мнений. Уже много лет, почти 10, мы наблюдаем вашу дискуссию, в том числе в прессе, с Фоменко, даже специальную конференцию по его поводу. А почему Академия наук в рамках её комиссии по лженауке до сих пор не занялась академиком Фоменко? Если вы утверждаете, что для Академии приоритет истины важнее, чем набор мнений её членов. Спасибо.

Андрей Зализняк. Неверно, что комиссия не занималась. В публикации комиссии, которая называется "В защиту науки", в числе прочих статей имеются и статьи, в частности, Ефремова, по поводу Фоменко - вполне критические. Так что в зону внимания этой комиссии он тоже входит. Что же касается Академии в целом, это…

Борис Долгин. Почему, как заключение по Петрику, не выработано заключение по Фоменко? Наверное, в этом смысл вопроса.

Андрей Зализняк. Это, наверное, вопрос к Осипову, а не ко мне.

Борис Долгин. Большое спасибо. На самом деле, мы, наверное, попросим Андрея Анатольевича, если он, конечно, согласится, - мы, может быть, объявим какой-то адрес наш, по которому по итогам лекции можно будет задавать вопросы, а мы передадим Андрею Анатольевичу и опубликуем вместе с расшифровкой лекции. Мы, собственно, объявим этот адрес непосредственно на «Полит.ру». Спасибо большое.

В циклах «Публичные лекции «Полит.ру» и «Публичные лекции «Полiт.ua» выступили:

• Алексей Савватеев. Куда идет (и ведет нас) экономическая наука?
• Андрей Портнов. Историк. Гражданин. Государство. Опыт нациестроительства
• Дмитрий Дьяконов. Кварки, или Откуда берётся масса
• Алексей Лидов. Икона и иконическое в сакральном пространстве
• Ефим Рачевский. Школа как социальный лифт
• Александра Гнатюк. Архитекторы польско-украинского взаимопонимания межвоенного периода (1918 - 1939)
• Владимир Захаров. Экстремальные волны в природе и в лаборатории
• Сергей Неклюдов. Литература как традиция
• Яков Гилинский. По ту сторону запрета: взгляд криминолога
• Даниил Александров. Средние слои в транзитных постсоветских обществах
• Татьяна Нефедова, Александр Никулин. Сельская Россия: пространственное сжатие и социальная поляризация
• Александр Зинченко. Пуговицы из Харькова. Все, что мы не помним про украинскую Катынь
• Александр Марков. Эволюционные корни добра и зла: бактерии, муравьи, человек
• Михаил Фаворов. Вакцины, вакцинация и их роль в общественном здравоохранении
• Василий Загнитко. Вулканическая и тектоническая активность Земли: причины, последствия, перспективы
• Константин Сонин. Экономика финансового кризиса. Два года спустя
• Константин Сигов. Кто ищет правду? "Европейский словарь философий"?
• Михаил Кацнельсон. Кванты, нано и графен
• Микола Рябчук. Украинская посткоммунистическая трансформация
• Михаил Гельфанд. Биоинформатика: молекулярная биология между пробиркой и компьютером
• Константин Северинов. Наследственность у бактерий: от Ламарка к Дарвину и обратно
• Михаил Черныш, Елена Данилова. Люди в Шанхае и Петербурге: эпоха больших перемен
• Мария Юдкевич. Где родился, там и пригодился: кадровая политика университетов
• Николай Андреев. Математические этюды - новая форма традиции
• Дмитрий Бак. "Современная" русская литература: смена канона
• Сергей Попов. Гипотезы в астрофизике: чем темное вещество лучше НЛО?
• Вадим Скуратовский. Киевская литературная среда 60-х - 70-х годов прошлого века
• Владимир Дворкин. Стратегические вооружения России и Америки: проблемы сокращения
• Алексей Лидов. Византийский миф и европейская идентичность
• Наталья Яковенко. Концепция нового учебника украинской истории
• Андрей Ланьков. Модернизация в Восточной Азии, 1945 - 2010 гг.
• Сергей Случ. Зачем Сталину был нужен пакт о ненападении с Гитлером
• Гузель Улумбекова. Уроки реформ российского здравоохранения
• Андрей Рябов. Промежуточные итоги и некоторые особенности постсоветских трансформаций
• Владимир Четвернин. Современная юридическая теория либертаризма
• Николай Дронин. Изменение глобального климата и Киотский протокол: итоги десятилетия
• Юрий Пивоваров. Исторические корни русской политической культуры
• Юрий Пивоваров. Эволюция русской политической культуры
• Павел Печенкин. Документальное кино как гуманитарная технология

/ Алексей Сергеевич Касьян

Андрей Анатольевич Зализняк . Он был всемирно признанным филологом-лингвистом. Сразу после защиты кандидатской диссертации в 1965 году на тему «Классификация и синтез русских флективных парадигм» Зализняк получил за эту работу ученую степень доктора наук.

В 1997 году был избран академиком РАН, а в 2007-м удостоен Государственной премии России. Долгие годы Зализняк работал в Институте славяноведения АН СССР (с 1991 года — РАН), преподавал на филологическом факультете МГУ им. М.В. Ломоносова.

Знаменитые труды

• Полное описание существительных, прилагательных, местоимений и числительных

В 1967 году Зализняк выпустил книгу «Русское именное словоизменение». Это было полное описание склонения существительных, прилагательных, местоимений и числительных русского языка, в книге также уточнялся ряд основных понятий русской морфологии.

• Грамматический словарь русского языка

На основе этого труда в 1977 году Зализняк выпустил вручную созданный «Грамматический словарь русского языка». В нем он описал и классифицировал модели словоизменения почти 100 тыс. слов русского языка. Спустя годы именно работа Зализняка легла в основу большинства компьютерных программ, которые используют морфологический анализ: систем проверки орфографии, машинного перевода, поисковых систем интернета. «Зализняк — крупнейшая фигура в русистике. Он специалист по русскому языку, по всей его истории — от древнерусского периода до современного. Одна из его больших заслуг — создание „Грамматического словаря русского языка“, к которому можно обращаться за справками в разного рода сложных случаях образования форм русских слов, учитывая, что русский язык отличается как раз изменчивостью форм», — рассказала АиФ.ru Елена Кара-Мурза, преподаватель кафедры стилистики русского языка на факультете журналистики МГУ, лингвист .

• Берестяные грамоты

Наибольшую известность лингвист получил после того, как первым смог расшифровать берестяные грамоты древнего Новгорода. С 1982 года Андрей Анатольевич участвовал в работе Новгородской археологической экспедиции. Изучение особенностей графической системы новгородских берестяных грамот позволило ученому выявить черты диалекта древнего Новгорода, значительно отличавшегося от диалекта большей части Древней Руси. «Его многолетняя деятельность вместе с археологом академиком Яниным, а именно работа по реконструкции, по интерпретации новгородских берестяных рукописей, имеет большое значение для культурного представления о том, каковы были идеи, волновавшие людей в то древнее время в этом, можно сказать, заповеднике русской средневековой аристократической демократии», — подчеркнула Елена Кара-Мурза.

• Палимпсест

Также Зализняк занимался изучением палимпсестов (скрытых под слоями воска текстов) Новгородского кодекса. Это древнейшая книга Руси. Ее обнаружили в 2000 году.

• «Слово о полку Игореве»

Именно исследования Андрея Анатольевича в соавторстве с другими учеными позволили окончательно доказать подлинность древнерусского произведения «Слово о полку Игореве», написанного в конце XII в. В основе сюжета — неудачный поход русских князей на половцев, организованный новгород-северским князем Игорем Святославичем в 1185 году. В 2004 году вышла книга Зализняка «Слово о полку Игореве»: взгляд лингвиста» . В ней он с помощью научных лингвистических методов подтвердил, что «Слово» не подделка XVIII в., как думали многие. Согласно выводам Зализняка, для успешной имитации всех особенностей русского языка XII в. автор-мистификатор должен был быть не просто гением, но и владеть всеми знаниями об истории языка, накопленными филологами к началу XXI в.

Популяризатор науки

Андрей Анатольевич активно занимался популяризацией науки, составлял лингвистические задачи и читал лекции. Особенно популярны были лекции Зализняка, посвященные «любительской лингвистике» — псевдонаучным теориям о происхождении русского языка и отдельных его слов. В 2010 году ученый выпустил книгу «Из заметок о любительской лингвистике», где подробно разбирал псевдонаучность подобных идей.

«Зализняк внес огромный вклад в науку, преподавание и просветительство. Я бы подчеркнула именно эти моменты в его деятельности. То, чем наиболее важен будет потомкам Зализняк, — это его просветительская работа в области лингвистики. Он доказал подлинность „Слова о полку Игореве“ и также был одним из тех, кто противостоял такому негативному моменту, как народная лингвистика в ее обскурантистких, то есть враждебных просвещению, проявлениях. В проявлениях, которые подрывают подлинно научные достижения. В частности, Зализняк известен тем, что он очень активно выступал против специфической историко-лингвистической концепции математика Фоменко. (Прим. ред. — „Новая хронология“ — концепция Анатолия Фоменко о том, что существующая хронология исторических событий неверна и требует коренного пересмотра. Представители науки, в том числе авторитетные профессиональные историки и филологи, а также публицисты и литературные критики причисляют „Новую хронологию“ к псевдонауке или к литературному жанру фолк-хистори)», — сказала Кара-Мурза.